Нил усмехнулся.
— Похоже на то. Наверняка даже старина Чарльз перестает считаться с условностями, едва оказывается за границей.
— Чарльз? Он-то не показался мне чопорным, — задумчиво произнесла Джоанна. — Он иногда бывает суровым, любит настоять на своем, но ограниченным я бы его не назвала.
— Нет, главный его недостаток — скупость, — мрачно заметил Нил. — Он легко тратит собственные деньги, но во все глаза караулит, как бы мы не растратили свои.
— Ваши? Но какое отношение он имеет к вашим деньгам?
— Самое прямое. Понимаешь, дед разделил свое имущество между нами. Бабушка получила дом и большую часть средств, мама — достаточно денег, чтобы безбедно жить до конца своих дней. Чарльз ничего не получил, да и не нуждался в этом. А нам троим были выделены равные доли, которыми мы можем пользоваться только с одобрения опекунов. Одним опекуном является наша мать, а другим, к несчастью, Чарльз.
— Но опека ведь не может длиться вечно. В конце концов ты получишь право распоряжаться деньгами по своему усмотрению.
— Вот именно, «в конце концов», — грустно усмехнулся Нил. — Опека над моими деньгами кончится, когда мне исполнится тридцать, а до этого еще пять лет. Сестрам нужно ждать того дня, когда они выйдут замуж… при условии, что Чарльз одобрит их выбор. Наш дед нарочно закрыл нам доступ к деньгам. Но к этому мы были готовы. Неприятно, что сторожем он поставил Чарльза. Мамино согласие ничего не значит — Чарльз все равно может наложить вето. Она, кстати, тоже не имеет права трогать свой капитал, получает только проценты. А бабушка в Чарльзе души не чает, так что она нам не помощница. Короче говоря, деньги у нас есть, но тратить их мы не можем.
— Понимаю. Это, наверное, очень раздражает, — согласилась Джоанна. — Если бы ты получил деньги, ты, конечно же, сразу уехал бы в Лондон и занялся живописью?
— Точно, — ответил Нил.
— Но почему Чарльз возражает? Не верит в твой талант?
— Черт его знает, — пожав плечами, сказал Нил. — Он не говорит прямо, но, возможно, в этом-то все и дело. Его главное возражение заключается в том, что живописью на жизнь не заработаешь, во всяком случае пока не добьешься успеха. А мне наплевать, заработаю я себе на жизнь или нет, мне бы только снять мастерскую и иметь на обед корку хлеба.
Джоанна улыбнулась.
— Но ты никогда не жил в бедности, верно? И тебе придется думать не только о себе. Когда-нибудь у тебя будут жена и дети; ты не можешь рассчитывать, что они будут сыты воздухом.
