Бард повёл парней по снулым улочкам, смиренно взирающим на прохожих застеклёнными оконцами, в которых начинали теплиться огоньки лучин и свечек. Смеркалось. По небу, как улитки, ползли тучи, тучные, угрюмые, готовые в любую минуту пролиться на головы проходимцев. Плакучие берёзки во дворах провожали троицу шелестом «Пшшли-нххх, пшшли-нххх», движением ветвей овевая чужаков холодным ветром, но Филипп не унывал.
– Знаете ли вы, почему этот город, стоящий на торговом пути, тих и как бы окутан пеленой скорби? – Бард шёл промеж парней, вертя своим одутловатым жалом от одного к другому слушателю, окормляя их баснями по очереди. – Повелось так с давних времён. Тогда по Земле ходил дьявол, носил прадо и людей заставлял.
– Прадо – это одежда такая? – спросил Михан.
– То неведомо. Известно, что прадо носили и ещё на нём ездили. Наверное, так было удобно, а главное, выгодно и эффективно.
– Или по договорённости. Сегодня ты на нём ездишь, завтра ты его носишь, а оно ездит на тебе, – выказал неожиданную рассудительность Жёлудь.
– Вот и я о том же, – не растерялся бард. – До Большого Пиндеца в мире много чудес творилось. Тогда люди летали по небу, как птицы, на железных крестах.
– В Швеции сейчас летают, – обронил молодой лучник.
– Да и в Железной Орде оседлали крест, нехристи, – сплюнул Филипп. – Так вот, в ту пору у каждого имелась коробочка, в которой сидел бес. Если потыкать коробочку особым образом, можно было услышать людей, находящихся в отдалении многих дней пути. Их голосами говорил бес. Чтобы купить такую коробочку, надо было подписать особый договор.
– Кровью? – спросил Михан.
– А как же? Думай, с кем подписываешь.
– Вот мрази, – скривился молодец. – Подписать договор и быть проклятым на веки вечные. Они же все тогда были христианами, кто с крестом, кто со звездой. Как им вера дозволяла?
– Люди в ту пору были легкомысленны. Они преступили порог возможного, и так началась война с демонами. Из каждой коробочки вышел бес, а они, как известно, состоят из нечистого огня. Сами знаете, во что превратились большие города, вместилище порочных, предавшихся искусу болванов.
– Всё из-за коробочек? – спросил Жёлудь.
– Из-за них, проклятых. Недаром их называли могильниками или могилками. Поначалу вроде в шутку, так повелось, а ведь по их вине наступил Большой Пиндец. Стали коробочки могилками, как напророчили сами дурные люди древних времён.
– С Лихославлем-то что? – обронил Жёлудь, и Михана передёрнуло, как похоже на отца получилось, будто рядом с ними старый лучник заговорил.
