Жёлудь покосился испытующе и промолчал. Глаза у него были как у коня, задумчивые, полные затаённых чувств.
– Что за злодейство совместно с Лузгой учинили? – нападал Михан, опасаясь, как бы с него самого не стребовали ответа за вчерашний прожитый день. – Что молчишь, дурило?
– Где уж нам, дуракам, в будний день чай пить, – невпопад ответил Жёлудь, впрочем, так язвительно, что Михан заткнулся. С малолетства знал, что при таком настрое парень ничего не скажет.
Михан состроил равнодушную рожу и склонился к сидящим напротив барду с лепилой. Филипп, которому сия тема оказалась близка и как никому знакома, утверждал, что с похмелья борода и ногти растут лучше, поэтому девкам весьма полезен алкоголь смолоду.
– У крестьян степных краёв, что по Волге, также ногти неимоверно длинные и крепкие. Прямо как у медведя. Происходит то от рытья в земле, богатой известковыми солями, – увлечённо объяснял Альберт Калужский. – Обычные ножницы те когти не берут, приходится кусачками стричь, а то и вовсе о точильный камень спиливать. Такова в тех краях крепость солей земных!
– У мертвецов волосы и ногти тоже растут быстрее, чем у живых, – поделился наблюдениями паскудный бард. – Бывалоча, выкопаешь из могилы сорокадневного мертвеца да поразишься, как вымахали космы да когти, а морда стала сытая, наетая, налитая свежей кровью.
– И чего далее?
– Договоришься с ним как-нибудь.
– Ты ведаешь повадки мёртвых?
– У них такие же заботы, как у живых, – скука, неустроенность, стремление к лучшему. Бывает тяжко мертвецу среди людей не выглядеть лохом и позитивным притворяться, но надо, надо в тред вливаться, скрывая для карьеры стук костей. – Бард профессионально извлёк из памяти подходящую цитату допиндецового менестреля.
Михан придвинулся поближе – интересно было послушать о приключениях мертвеца. Чуткий к вниманию аудитории Филипп расчехлил гусли. Дабы показать командиру, что не зря едет в обозе, бард под завершение обеда, когда достойные мужи насытились и благодарят хозяина громкой отрыжкой, переходя к пользительному для нутряного сала чаю, исполнил песнь о трансильванском упыре Драфе Гракуле, известном в лондонском свете под именем Брэма Стокера.
Поучительная история о судьбе молодого манагера по недвижимости ажно выбила вздох умиления у скупого на чувства Карпа, а Филипп бодро закончил балладу:
Мертвец-молодец
Всех героев съел, подлец!
– Печально, а главное, эффективно, – заметил Щавель и обратился к сыну: – Понимаешь теперь, почему заразу надо в зародыше уничтожать?
