– Я не нарушал закон! – окрысился ростовщик, теперь уже по-настоящему почуяв края.
– Чё ты зыришь, как змея из-за пазухи? – фыркнул на него Лузга, запуская руку в котомку. – Богатому и умирать не хочется, верно?
Едропумед затравленно уставился на него и сжался. Невидящим взором скользнул по дружиннику, директору, остановился на лице княжеского посланца и заиндевел.
– Дохапался, либеральный ты экономист, – с ноткой сожаления сказал Щавель всё понявшему Едропумеду.
– Виновного в своих бедах ищи в зеркале, – напутствовал его Лузга.
Когда в доме грохнуло, толпа у ворот прекратила гомон. Сволочь стояла, прислушивалась. И в тишине отчётливо разобрала приближающийся размеренный и тяжёлый стук копыт.
В конце улиц Рабочей и Котовского строем по трое показались конные ратники.
– Копья к бою! – зычно скомандовал Литвин.
Первая шеренга опустила копья. До них было шагов пятьдесят, как раз разогнаться и вбить пики в толпу, насаживая на каждую по два неприкрытых бронёй тела. Бродяжня сразу очень хорошо почувствовала на своей шкуре место голытьбы в эпоху справедливости и замерла.
– Сюда, сюда, – зашептал Альберт Калужский, притягивая парней за локти, пятясь к домам на другой стороне. – Давайте расходиться.
Его услышали. Потянулись по Рабочей улице вверх, сигая через забор на кладбище, прыгая через оградки, залегая за могилками на всякий случай, если конники начнут стрелять. Толпа у ворот рассосалась вмиг. С социально близкими смылся подлый бард Филипп. На тротуаре напротив ворот остались только парни, да прижавшийся спиною к стене лепила.
– Заходите, – приоткрыл калитку ратник.
* * *
– Находясь под тяжестью предъявленных обвинений, Недрищев выхватил из-под одежды обрез двуствольного ружья и выстрелил себе в голову.
Лузга, пристроив лист шведской бумаги на заляпанном кровью столе, писал протокол под диктовку командира.
– Огнестрельное оружие изъято для передачи в княжеский арсенал и доверено на хранение оружейному мастеру Лузге, – Щавель придвинул протокол водяному директору. – Подпиши.
Директор трясущейся рукой принял перо, неловко выцарапал завитушку, накарябал в скобках расшифровку. Отступил, почувствовал под каблуком что-то скользкое и обнаружил, что стоит на пальцах трупа. Содрогнулся, отскочил.
– Могу я идти? – взмолился он.
– Топай, организуй какой-нибудь субботник для бечевника, – разрешил Щавель и приказал дружиннику: – Проводи. И дверь закрой.
– Вот же ж гнида был покойный, – оживился Лузга, когда они остались одни. – Я б его в параше утопил.
