– Нелимит. И ниибёт!
– Заприте Покинутую Нору в хлев, а будет ерепениться, наденьте на неё кандалы, – приказал Щавель раболовам.
Конвойники схватили под микитки и утащили упирающуюся девку на двор.
– Из неё ещё вольный дух не вышел, – растолковал Карп. – Наденем на неё ошейник смирения. Посидит на цепи, проникнется почтением к рабскому ходу и примет его как должное.
– Ты знаешь ход, тебе и плётку в руки.
Щавель переключил внимание на колдуна, скрючившегося за столом. Измождённый гад положил локти на смятую «Московскую правду», источник его беды, теребил свежеповязанный галстук и рассматривал своего нового хозяина умными чёрными глазами.
– Как зовут тебя?
– Тибурон, – быстро ответил колдун.
– Ты раб мне, теперь у тебя будет другое имя. Как мы его назовём, Лузга?
Оружейный мастер хмыкнул в кулак, утёр соплю, подновил ирокез:
– Тавот – погоняло для него самое козырное.
– Ты слышал, Тавот? – спросил Щавель.
– Слышал, – немедленно откликнулся тот.
– Тебе лет сколько?
– Сорок скоро будет.
– Не будет, – равнодушно известил Щавель. – Если сейчас не начнёшь ходить своими ногами, а не только под себя, до сорока не доживёшь сегодня к ночи.
– Понял, – сразу же сказал колдун, не успел хозяин закончить.
– Всё понял? – удивился Щавель.
– Всё понял.
– Тогда встань и иди.
Колдун с заметным усилием отжался от стола, оторвал седалище от скамейки, сделал неуверенный шаг, другой.
– Смелее, – приободрил Щавель. – Теперь тебя на руках носить срать никто не будет.
Тавот пошатнулся:
– Ты знаешь?
– Как на ладони дела твои, – Щавель пристально смотрел ему в глаза, и колдун быстро отвёл зенки, не сдюжил.
– Да, господин, – пробормотал он. – Ты стоишь выше меня и потому взору твоему открыты все секреты.
– Шевели поршнями, Тавот, – оборвал его Лузга, стараясь не поддаваться лести коварного колдуна. – Мы ещё не видели, как ты ходишь.
– Я… смогу, – колдун оторвался от опоры, побрёл к двери, тяжело переставляя ноги, колени его дрожали.
– Сможешь, – подтвердил Щавель и приказал обознику: – Найди ему место в чулане. Дверь не запирай, не убежит. Ведро помойное поставь и кинь соломы. Будет жить там до отъезда.
– Спасибо, господин, – смиренно пробормотал Тавот с искренней признательностью, должно быть, рассчитывал на цепь в хлеву рядом с девкой. – Сладких тебе снов!
– Заклеймим их завтра, – постановил Щавель, когда воины вернулись за стол. – Сейчас, в самом деле, не мешало бы отбиться.
Лузга зыркнул на него и прищурился, но промолчал.
