Истерзанный соратник стрелка подплывал в красной луже, раскинув требуху, и уже преставился.
– Может, хватит пленных пытать? Пора начинать глумиться над трупами, – предложил Лузга.
Щавель стряхнул тяжёлую задумчивость и вернулся в пропитанную мясными испарениями трапезную. Раненые хрипели, стонали и агонизировали. Настало время Альберту Калужскому проявить себя во всей красе, и лепила не подкачал. Временами Щавелю казалось, что для пыток лучше пригласить доктора, но он предпочитал делать всё сам и старался не отвлекаться.
– Добей его, – указал он Сверчку на «медвежонка».
Десятник уверенно вогнал дрот в грудину незадачливого стрелка. Тот выгнулся, засучил ногами и тут же затих.
– Наших-то… – вымолвил Сверчок, остановился, сунул в рот ус, пожевал. – Нашим безнадёжным кому-то из уважаемых людей надобно покой дать. Я не буду, мне с ребятами ещё служить.
– Понимаю, – поспешил снять груз с десятника старый командир.
Щавель посмотрел на Лузгу. Нет, не подходит обесчещенный Лузга для упокоения ратников. Карп хоть и был уважаемым человеком, но принадлежал к обозу, следовательно, не ему вершить милость воинам.
Щавель вынул из ножен клинок работы шведского мастера.
– Сам сделаешь? – осведомился Сверчок.
– Кто-то должен, – молвил Щавель и шагнул к лежащим друг подле дружки тяжелораненым, мучиться которым оставались считаные часы.
Сверчок отвернулся.
Карманы «медвежат» давно вывернули ратники, и Лузге достались только тушки.
Тут уже отвернулись не только Сверчок и выжившие ратники, но и Карп со своими обозниками. «Он сдвинулся, – обмер Альберт Калужский. – С катушек съехал!» Лепила трижды сплюнул и очертил напротив сердца святой обережный круг.
Жёлудь, Михан и Филипп заявились аккурат к тому моменту, когда Лузга доел мозг из вскрытой черепной коробки предводителя «медвежат» и успел помочиться туда. Отрубленную голову он вынес во двор и водрузил на кол возле ворот, приговаривая:
– Раз тебе моча в голову ударила, то по уму и честь.
Троица гуляк встала как вкопанная.
– Что это ты наладил? – только и промолвил Филипп. – Совсем трататули попутались?
– Где ты шароёбишься, перхоть подзалупная? – напустился на него Лузга и погнал маленький табун в трапезную. – Нас тут чуть не убили, а вы незнамо где шаритесь.
Парни обмерли, когда их глазам предстало залитое кровью поле брани, разгромленный фасад и шевелящиеся в полутьме тела.
– Вы где шлялись? – мёртвым голосом спросил Щавель.
– В кабаке сидели, – озвучил заготовленную отмазку бард. – В «Лихо» зашли, оно отсюда далеко, ничего не слышали.
