— Тут дальше самое стремное место на нашем с тобой пути, — негромко рассуждал он, разглядывая уходящую в редколесье дорогу красными и воспаленными после бессонной ночи глазами, — по тракту идти — погорим враз. Ни одежки толком, ни бумаг каких. А тут путь торный, охраняется денно и нощно. Надо через болота переться, но я тамошних троп не знаю. Что скажешь?
У девчонки давно был готов прямо-таки рвущийся наружу ответ, но она старательно изобразила на мордашке раздумье.
— Дожди давно были?
Кузнец широко раскрыл глаза, не поняв сначала подоплеки вопроса, а затем устало осклабился:
— А ведь верно мыслишь, Линн. Да, почитай, как снег сошел, толком дождей-то и не было — так, видимость одна. Значит, мыслишь, подсохла топь так, что мы с тобой пройдем, словно в россказнях про святош, по воде как по суше?
И они пошли напрямик, срезая через болота огибающий их широкий людный тракт, идущий из Сарнолла в глубь страны. Мало-помалу лес поредел, и к тому времени, когда под ногами зачавкало, вокруг в сизом, даже днем стоящем тумане уплывали назад только чахлые, кривые березки да покрученные тощие сосенки. А меж них странно мелькали, слегка приплясывая, бестелесные тени. Вроде и нет их, а краем взгляда нет-нет да заметишь какое-то мельтешение. Впрочем, кузнец явно не замечал их, и Линн мало-помалу успокоилась.
Зугги не поленился, срезал две длинные прочные жердины, одну из которых отдал Линн. Пока что он шел первым, с высоты своего роста видя над слоем тумана куда дальше и куда лучше, нежели едва достающая ему макушкой до плеча девушка.
— Во, туда. Там вроде островка, передыхнем чуток… — И он слегка свернул влево.
Ноги увязали в топком торфе по щиколотку, так что идти было пока что легко и вовсе не страшно. Успевай только переставлять ноги след в след по наливающимся мутной жижей ямкам, остающимся от сапог кузнеца, — если он прошел, то уж, более легкой Линн и вовсе ничего не грозило. И когда солнце на мутном подобии неба вверху выползло в свою самую высокую точку, двое грязных и вспотевших путников выбрались на небольшой каменистый островок, где черный, словно обгоревший куст страшно тянул вверх изуродованные узловатые ветки.
Здесь призрачные фигуры почти толпились вокруг, обступив высокое место со всех сторон и чудесным образом скользя с места на место, они словно предупреждали: «Дальше дороги нет!»
— Отдыхаем, — с облегчением выдохнул по-прежнему ничего не замечающий Зугги, последнее время уже чувствующий, как колышется под его весом тропа и ближайшие кочки с пучками чахлой травы.
