Глупо и пошло всё это, но я тогда не мог хладнокровно рассуждать. Хотел отомстить, наказать её… И стал нарочно ходить под её окнами с новой…
— Интересно, соседка даже не вспомнила об этом. Существенное упущение.
— Бывает. Главное — Эмилия видела нас! Как минимум два раза.
— Ну и как она восприняла это?
— Никак! Стоит у окна — и ничего. Хоть бы отпрянула, что ли… «Не любит она меня, наплевать ей на то, что я у неё на глазах обнимаю другую девчонку…» А я любил её до сумасшествия, да и до сих пор люблю… Всё остальное самообман.
— Я верю вам.
— А если я признаюсь, что каждый день вижу её живую, вы поверите мне?
— В каком смысле? В переносном или…
— Нет, не в переносном, в прямом! Живую, как мы с вами!
— А почему бы и нет? Я же не случайно подчёркиваю необъяснимое… Сюда я отношу, разумеется с большой долей проблематичности, и отсутствие трупа.
— Вы меня пугаете…
— Ну-ну, а кто первый начал?
— Да, простите. Всё дело в том, что мне просто необходимо как-то выбраться из трясины этих мучений… Да, я почти убеждён, что этого не случилось бы, если бы я оказался более настойчивым и не разыгрывал свои пошлые сцены мести. Будто я не знал… Будто не было у меня миллиона доказательств её особенности, непохожести на других… Значит, надо было проявлять терпение, терпение, терпение — в конце концов она бы поверила, смирилась, и всё пошло бы по-старому. Подумаешь — обиделся, задели меня. И это тогда, когда у неё никого кругом не было, я один остался! Вместо того чтобы, как репей, прицепиться к ней…..
— Что же после этого говорить нам, родственникам? Где мы были? И в первую очередь это животное, дядя её. Я спрашиваю: ты позаботился о девочке? Мнётся, мямлит что-то. Кристина в тюрьму попала, а он, как пришпиленный, в Софии сидит! Какое-то совещание в национальном масштабе, без него оно, видите ли, состояться не может! Потом его хватила желтуха, больницы, исследования — эгоист всегда найдёт себе оправдание. Хорошо ещё, что догадался расклеить некрологи в годовщину смерти девочки. Да, распадаются родственные связи, а ведь они немало помогли нам сохранить себя как нацию при рабстве…
— Что же до некрологов, то это я… Раз уж ничего другого не мог сделать…
— И фотография, и текст?
— Все.
— Ну, вы меня удивили! А я, дурак, прочёл некролог и ещё подумал: дела наши не так уж плохи, если такие сухари, как дядечка, пишут стихи, значит, всё-таки вспомнил о племяннице, растрогался. Меня ввела в заблуждение подпись — «От опечаленных». Кто же, думаю, могут быть эти самые опечаленные?
