- Это ж сколько людей у нас по тюрьмам натыкано! – прозревал заключённый Шелехов.
Посредине торчал чёрный куб трёхэтажных нар, где располагались постоянные постояльцы, а пришельцы на одну ночь, замотанные транзитники, валились на заплёванный пол. В Вологду этап доставили в неоднократно списанном «столыпинском» вагоне, на германском фронте в таких возили лошадей.
- Везут, как скот на убой. – Возмущались интеллигентные этапники. - Рабочее мясо…
После следственной тюрьмы и оглашения приговора Григорию всё вокруг казалось вновь интересным, волнующим, словно выздоровевшему после болезни. Он пытливо вглядывался через зарешеченное окошко грохочущего вагона в мелькавший пейзаж, ловил внешние изменения. Разительными были отличия от ровного, как стол горизонта приазовских степей, где он родился и жил. Чем дальше поезд забирался на Север, чем мрачнее становились его мысли:
- Как там люди живут? – гадал Григорий, никогда в жизни не забиравшийся так глубоко в холодные земли. - Боюсь ли я смерти в лагерях? Нет, ведь не раз был к ней близок, какая разница где умирать... То же любопытство, как в тюрьме, было у меня к войне, теперь к каторге. Будет ли страх от заключения, непривычных условий или нет? Сумею ли вести себя достойно, если он будет? Неужели я убил собственный страх? После войны моё отсутствие страха перед смертью, стало примерно, как у животных, у собак или кошек…
Такие мысли метались в голове Григория, подчиняясь однообразному ритму суетящихся колёс. Следующая транзитная пересылка была в Няндоме, железнодорожной станции на полпути между Вологдой и Архангельском. Этап под конвоем загнали в огромные деревянные бараки.
- Гонют и гонют людишек, - возмущались старожилы, вынужденные потеснится под напором вновь прибывших. – Конца и края видно не будет…
Григорий забрался на самый верх голых нар и лёг с края. Ему казалось, будто нары шатаются, куда-то монотонно едут. Тело настолько привыкло к многодневной поездке, что никак не могло остановиться. Видимо задремав, он не сразу понял, что его трясёт за плечо невзрачный парнишка. Шелехов непонимающим взглядом обвёл приземистое помещение. Начинало светать и он, наконец, поняв, где находится, спросил:
- Чего надо?
- Сенечка предлагает меняться. – Вертлявый паренёк протянул рваную, с клочьями торчащей ваты телогрейку. - Давай сюда своё полупальто и будешь жить сытым при Сенечке. Останешься на пересылке, зуб даю!
- Ищо чего? – зевая, ответил Григорий. - Шёл бы ты к своему Сенечке!
