Так я отправилась разносить пакеты с надписанными книгами. Со своей Леваллуа я приехала на автобусе, это совсем не утомительно — мы жили не так далеко от Пор д'Аньер. Я поднялась по той же узенькой лестнице, и в кухне мне был уже приготовлен пакет. Г-на Пруста я так и не увидела, только Никола Коттена, камердинера.
Его жены Селины не было; г-н Пруст, которому она казалась слишком нервной, отправил ее немного отдохнуть.
Но была еще одна молодая пара, занимавшая тогда, в эпоху бульвара Османн, одну комнату: Альфред Агостинелли со своей подругой Анной. О нем много говорили в связи с г-ном Прустом, к этому я еще вернусь. Тогда я знала только, что Агостинелли, как и мой муж, один из шоферов г-на Пруста. Он был из Монако и недавно уезжал на Лазурный берег, а теперь возвратился вместе с Анной, но стал уже секретарем и перепечатывал рукописи г-на Пруста. Впрочем, я знала их совсем мало.
Пакеты с книгами укладывал Никола и делал это чрезвычайно тщательно, это был очень аккуратный человек. Обертка выбиралась разная: если пакет предназначался женщине — розовая, а для мужчин — голубая.
Никола сказал мне:
— Так велел г-н Марсель.
Потом объяснил, что я должна с ним делать:
— Этот оставьте у консьержки.
Или:
— А этот в собственные руки.
Но чаще всего так:
— Здесь есть письмо, отдайте его вместе с пакетом.
Он посоветовал мне взять экипаж — так будет удобнее, ведь я совсем не знала Парижа.
В то время еще было много лошадей: фиакры, небольшие двухместные кареты; меня это привело в восторг, ведь я почти никогда не ездила на такси. Помню только один раз, надо было отвезти книгу с письмом для графини Греффюль. Я запомнила из-за того, что потом мне было очень стыдно и неловко: графиня жила на улице Асторж, как раз по другую сторону бульвара Османн, но я этого не знала, а шофер промолчал. Когда я рассказала Никола, он только посмеялся, успокоил меня, что тут не о чем говорить, и, как всегда, отдал деньги. Всякий раз, развезя книги, я возвращалась на бульвар Османн, и он спрашивал:
— Сколько вы наездили?
Я говорила, и он отдавал деньги, ничего больше не спрашивая; судя по всему, так у них было принято.
Наконец, все книги были разнесены. Вот тогда и проявилась доброта и обходительность г-на Пруста, — ведь он никогда ни о чем и ни о ком не забывал.
Он сказал моему мужу:
— Ваша жена, если захочет, может и дальше приходить, — возможно, понадобится отнести какое-нибудь письмо.
