– Кстати, у меня для тебя есть хорошая новость, – сказала Ингрид. – Я уже несколько дней все никак тебе о ней не расскажу.
При этих ее словах меня бросило в дрожь: «хорошие новости» в последнее время не предвещали мне ничего хорошего.
– Тебе не придется ломать голову над тем, как я проведу эти каникулы. Тетя Дженни прислала мне электронный билет до Бостона. Она даже пообещала давать мне карманные деньги, если я помогу ей навести порядок в саду.
Меня удивило, что у единственной сестры моей матери – двоюродной бабки Ингрид – нашлись деньги на оплату билета через океан. Она, правда, частенько приглашала к себе Ингрид, когда мы жили в Санта-Монике, однако она была вдовой, вела довольно скромную жизнь и отнюдь не сорила деньгами. Следующие слова Ингрид внесли в этот вопрос ясность.
– Она говорит, что за билет заплатишь ты. Она его просто забронировала.
– Ну конечно заплачу, – кивнул я, не имея ни малейшего понятия, где я возьму на это деньги. – Мне кажется, будет неплохо, если ты проведешь лето с тетей Дженни, поухаживаешь за ней. Это поспособствует формированию у тебя чувства ответственности.
– А чему еще это поспособствует?
Поскольку у меня не было ответа на данный вопрос, я, проигнорировав его, спросил:
– Когда вылет?
– Завтра.
Я остался один. Вернувшись из аэропорта, я вдруг осознал, что дом стал похож на пустую скорлупку, в которой уже нет ни людей, ни соответственно человеческих грез и иллюзий.
Расставаясь с Ингрид в аэропорту, я пообещал, что приеду к ней в августе, а затем мы вернемся вместе в Испанию – если, конечно, для нас еще будет смысл жить за пределами Соединенных Штатов. Того, что я зарабатывал здесь, в Испании, даже близко не хватало на оплату учебы в единственной из имеющихся здесь школ, в которой Ингрид смогли бы держать под контролем. По правде говоря, я даже не знал, как оплачу ее расходы за пользование мобильным телефоном, которые – несмотря на мои неоднократные увещевания – не опускались ниже ста пятидесяти евро в месяц.
Размышляя над множеством подобных мелких проблем, постепенно превращавшихся в своей совокупности в один огромный снежный ком, который уже грозил меня раздавить, я старался не думать о той трещине, которую дала моя жизнь после ухода Айны. По дороге в аэропорт Ингрид пыталась оправдаться за свое поведение: она даже показала мне распечатанное сообщение по электронной почте, в котором она, Ингрид, просила у Айны – хотя и в своеобразной манере – прощение.
