Все еще видя сон о разрушительных взрывах и лежащих в руинах городах, в которых снова воцарился закон джунглей, я услышал тарахтенье удаляющегося мотоцикла и осторожные шаги внутри дома. Почувствовав, как чья-то холодная ладонь прикоснулась к моей руке, я открыл глаза и стал искать на ощупь в темноте выключатель настольной лампы.
Включив ее, я одновременно и обрадовался, и испугался: передо мной была Ингрид, вернувшаяся после ночной гулянки, – с синяком под глазом и с дырками на колготках. Я ошеломленно уставился на нее – словно видел первый раз в жизни. Как меня совершенно справедливо упрекала Айна, эта некогда безобидная девочка-ангелочек превратилась для меня в какого-то инопланетянина.
Прежде чем я успел хоть что-то сказать, Ингрид бросилась ко мне в объятия и начала всхлипывать:
– Папа, я тебя так сильно подвела.
Хотя от нее несло алкоголем, она так безутешно плакала на моем плече, что показалась мне самым беззащитным существом на свете. Я стал мысленно ругать себя за то, что не предпринимал достаточных усилий, чтобы уберечь ее от суровых реалий окружающего мира. Она ведь не могла позаботиться о себе сама, для этого у нее имелся отец.
Мы некоторое время посидели в молчании, которое все объясняло. Нам не были нужны никакие книги с пророчествами, для того чтобы понять: мы в этом мире абсолютно одни и спасать нас никто не придет.
Утром я приготовил для нашего семейного «антикризисного комитета» один из традиционных американских завтраков, состоявший из сосисок, картошки и яиц. Просто покаяться и помириться – этого было мало. Оставалось еще самое главное – разобраться, как, черт возьми, мы собираемся жить дальше.
Вопреки своей привычке долго валяться утром в постели, Ингрид, когда я уже собирался ее позвать, появилась сама – умытая и причесанная. Принюхавшись с угрюмым видом к запаху, доносившемуся от приготовленного мною завтрака, она налила себе из пакета немного сока помпельмуса. Затем села за стол и громко вздохнула. Этот ее вздох означал примерно следующее: «Посмотрим, какие нравоучения мне придется сейчас выслушать».
– Прежде чем ты мне расскажешь о том, чем занималась последние два дня, я хочу знать, кто тебя так отделал, – сказал я, показывая на синяк у нее под глазом.
– Одна моя подружка, которую ты не знаешь.
– Я не стал бы называть подружкой девушку, которая ударила тебя по лицу, да еще и кулаком.
– Она не била меня кулаком. Мы просто танцевали ска.[6] Она вдруг резко повернулась, не зная, что прямо за ней нахожусь я, и нечаянно угодила мне локтем в глаз. Я едва не потеряла сознание.
