– Что-нибудь не так, малый?
– Нет, – пискнула она и уронила взгляд в пол, столь быстро опустив голову, что стало больно в висках.
– Ну как, не боишься попасть в гороховый суп?
Она выдавила из себя звук отрицания.
– Прекрасно. И не думай, что раз я такой большой, значит, я такой страшный.
Чего он болтает? Ему бы следовало указать на нее пальцем и обвиняющим тоном сказать: «Вы!»
Может быть, он не узнал ее. Даже ясно разглядев ее лицо, он продолжает называть ее «малый». Она вновь взглянула на него, но в его глазах не было ни удивления, ни подозрения, ни сомнения. Глаза его все еще казались угрожающими, но если в них и было какое-то изумление, так это в связи с ее нервным поведением. Он не узнал ее. Даже имя «Мак» ничего ему не напомнило.
Невероятно. Конечно, она выглядит совсем не так, как в тот вечер в таверне, где на ней была одежда не по росту, что-то велико, что-то мало. На этот раз все надето как надо. Не тесно и не свободно. Все, вплоть до ботинок, новенькое. Только кепка та же самая. Одежда создает прямые линии, ловко скрывая грудь. И она выглядит как мальчик. А в тот вечер освещение было плохим. Может быть, он не разглядывал ее так внимательно, как она его? В конце концов, зачем ему помнить тот инцидент? Учитывая, как грубо он держал ее в таверне, он был уже предостаточно пьян.
В этот момент и Джеймс Мэлори был уверен, что она успокоилась и поверила в то, что он не узнал ее. Ибо была вероятность, что она припомнит ему их первую встречу, и он затаил дыхание, когда она узнала его, и испугался, что она прекратит игру и к ней вернется та злость, с какой она обращалась с ним в тот вечер в таверне. Не подозревая, что он узнал ее, она, судя по всему, решила держать язык за зубами и играть ту роль, которую она на себя взяла, на что он, собственно, и надеялся.
Теперь он мог расслабиться, за исключением сексуального напряжения, которое охватило его с того самого момента, как она вошла в дверь. Столь остро не ощущал он присутствия женщины очень давно… Милостивый Боже, это было так давно, что он не может даже вспомнить, когда. Женщины стали так легко доступными. Даже соревнование с Энтони по части успеха у женщин, наиболее красивых, потеряло свою остроту задолго до того, как он покинул Англию десять лет назад. Соревнование превратилось в спорт без приза. Завоевание какой-либо леди не имело особого значения, поскольку оставалось много других, которых можно было бы выбрать.
Но здесь было нечто иное, подлинный вызов, настоящая трудная борьба. Никакие женщины для него уже не имели значения. Он желал именно эту. Может быть, потому что он уже однажды потерял ее и был несколько раздосадован этим фактом. Может быть, потому что он почувствовал к ней интерес, любопытство.
