Помня наставления матери насчет ревности, я сдерживаюсь из последних сил и не спрашиваю Майкла про Эдит – Диди – Берри. Я стискиваю губы, пока мы одеваемся на работу, ничего не говорю, когда он звонит мне в офис узнать, как дела, не издаю ни звука после ужина.
Но потребность знать изводит хуже цистита, и в 9.15, когда Майкл щелкает пультом в поисках новостей, я теряю самообладание и, мучительно пытаясь придать голосу естественность, протягиваю:
– А у этой вашей девицы, Эдит, хороший тембр.
М-да, начало, прямо скажем, так себе. Девица Эдит? Кто станет так говорить, кроме умирающей от ревности злополучной жертвы химической завивки?
– Да, скажи? – Глаза Майкла прикованы к весьма неудачно раскрашенному Джону Уэйну в лиловом комбинезоне.
– А кто у нее муж? – спрашиваю я, завороженно изучая этикетку крема от сосудистых звездочек. Я заплатила за него пятнадцать долларов, хотя уже при покупке подозревала то, что теперь знаю точно: он не помогает.
– М-м? – Майкл как зачарованный смотрит рекламу. Его большой палец, замерший на кнопке пульта, подергивается и вот-вот щелкнет снова.
– Ее муж. Чем он занимается? Кем работает? Майкл рассеянно поворачивается ко мне:
– А-а. Эдит не замужем.
Щелк. Снова крутят “Золотое дно” [11]. Щелк. Громкоговорящие головы. Щелк. Кольца с цирконием. Щелк. Общественное вещание. Щелк. Хоккей. Щелк. Финансовые новости с блондинкой, у которой всегда такой вид, будто из уголков рта вот-вот потекут слюни.
Мать сидит у меня на плече, как сверчок, и твердит: “Молчи, Джулия, лапонька. Молчи”. Я щелчком стряхиваю ее и выпаливаю:
– А жених у нее есть?
– Что?
– Не важно.
Вы верите в провидение? Я не верила – до сегодняшнего вечера, когда это самое провидение привело меня в наш огромный торговый центр. Обычно я избегаю туда ходить: у меня всегда портится настроение. Здесь странным образом сочетаются умирание и развитие: одни магазины прогорают, на их место въезжают другие.
Тут непременно встретишь две-три громадные витрины, затянутые коричневой бумагой с надписью “Сдается”, и несколько объявлений “Мы закрываемся – ликвидация товара”. Больше всего меня огорчают маленькие лавчонки: зоомагазин с грустными щенками-переростками, вынужденными сидеть в собственных испражнениях, ужасные “Униформы” и диковатые “Сокровища Стефани” с некрасивыми фарфоровыми куклами, китайскими драконами, “бамбуком счастья” и автомобильными номерными знаками с надписями типа “Разбазариваем наследство наших детей!” и “Сигналь, если приспичит!”.
