Где Хагерти?
Она вскочила на ноги, оглядывая тротуар в страхе, что добродушная масса Клода раздавлена передними колесами машины. Но нет, санитар успел отпрыгнуть от машины, хотя не так грациозно, как Соня. Он сидел в кювете с несколько оглушенным видом. Из носа у него снова текла кровь, и это почему-то ее напугало.
Дверцы «седана» открылись, выпустив одинакового вида молодых людей в костюмах, галстуках и темных очках. Хагерти засмеялся. Он не сопротивлялся, когда двое ткнули ему в лицо стволами и потащили к машине.
Столько помпы ради бывшего спортсмена, потолстевшего и облысевшего! Кто бы мог подумать?
– А ну назад! Уберите лапы!
Колесники остановились, и по жестам, если не по лицам, было ясно, что они испугались. Другая рвалась ломать кости и рвать ткани. Соня ощутила знакомый прилив адреналина, предвещавший потерю над собой контроля. Она шагнула к безлицым людям, уже почти ощущая на губах их кровь.
Пули пробили у нее в животе дыры, и полые головки разорвались от удара, шпигуя кишки шрапнелью. Она уже сотни раз получала раны, но никогда – такие. Никогда. Соня свалилась ничком на тротуар, торс ее превратился в бесформенную массу крови и внутренностей. Донесся запах разорванных кишок, и только мгновение спустя она поняла, что это ее собственная вонь.
Во всех предыдущих ранениях боль была резкой, но краткой. В конце концов, что такое боль, как не инстинктивная реакция плоти животного? Но пытка, ощущаемая теперь, не ослабевала и множилась с каждым вдохом, как солнце, отраженное в зеркальном доме. Наверное, спинной мозг поврежден осколками пуль дум-дум.
Спинной мозг, гибкий кабель из нервов и тканей, ахиллесова пята вампира. Поврежденный, он уже не восстанавливается – как и тот мозг, что сидит на нем сверху в костяном ящике. Перережь вампиру спинной мозг, и он умрет. Раздави его, и вампир будет парализован и вскоре умрет с голоду. Одна из немногих физических слабостей, общая у вампиров и их дичи.
Машина рванула с места, увозя Клода на заднем сиденье. Соня увидела иронию судьбы в том, что лежит теперь в канаве, уходя из мира так же, как пришла в него двадцать лет назад. Будто все эти двадцать лет просто пригрезились умирающей девушке. Она рассмеялась, но вместо смеха изо рта плеснула темная кровь, вспененная кислородом.
И перед смертью она стала галлюцинировать.
А может быть, и нет.
* * *
Жилярди склонился над ней с озабоченным лицом. Соня узнала его скорее по ауре, чем по внешнему виду. Он уже был несколько лет как мертв, и вряд ли его дух стал держаться строения постаревшей плоти. Он переливался голубовато-белым светом, как небо в яркий летний день, и размытые черты лица были моложе, чем помнилось Соне. Но ведь никто себя не представляет старым.
