У гостиничного подъезда хлопотали в поисках корма голуби. Один из них вдруг распустил веером одно крыло и стал, курлыча, кружиться вокруг сизой голубки.
— Дмитрий! — позвал Сорочкин. — Наш Ибаньес на проводе.
— Здравствуйте, Родриго Михайлович, — сказал я в трубку, пропуская это дурацкое «Ибаньес». — Я Дмитрий Рассохин, спецкор «Большой газеты»…
— Знаю, уже знаю, — послышался высокий, немного в нос, голос.
— А по какому делу пожаловали в наши края?
— По поводу крейсера «Пожарский». Когда вы смогли бы меня принять?
— Так. «Пожарский», понятно. Ну что ж, подгребайте к трем часам. Раньше не смогу.
— Хорошо, — сказал я, — в три часа.
Мы договорились с Сорочкиным, что он заедет за мной в час. Мне хотелось сначала прокатиться в порт, посмотреть на крейсер, стоящий у стенки судостроительного завода.
Мы допили вино. Сорочкин уехал в свою редакцию, а я решил прилечь отдохнуть. Скинул куртку и ботинки, взял с кровати одеяло и улегся на диван. Посплю часика полтора. По привычке двух последних лет перед сном я вызвал в памяти лицо Насти.
Садясь в потрепанный «Москвич», я взглянул на Сорочкина. Вид у него был серьезный, сосредоточенный. Вместо джинсовой куртки — широкий полотняный китель, как у пожарного.
— Что у вас под кителем? — спросил я. — Меховой жилет, что ли?
Сорочкин засмеялся и нажал на газ. Мы выехали с площади. В безлюдном переулке Сорочкин наклонился ко мне и сказал вполголоса:
— Я напал на след заговора.
— Какого заговора?
— Они хотят ровно в полночь бабахнуть по мэрии, ну, по горсовету. Как раз наступает двадцать пятое октября, понимаете? Годовщина по старому стилю.
Я не понимал: кто и из чего хочет бабахнуть?
— Ну, с крейсера, ясно же. — В голосе Сорочкина послышалась досада. — Корабль отбуксируют на рейд, и там Братеев подготовит одну из пушек к стрельбе.
— Какой Братеев?
— Бывший артиллерист. Кавторанг в отставке. Когда я служил срочную на БПК, Братеев был у нас командиром бэ-че-два. Красавец мужик!
— Валя, — взмолился я, — не говорите загадками!
— Да ну вас, Дмитрий, — отозвался он, сворачивая на широкую, обсаженную платанами улицу. — Неужели непонятно? Нашим коммунистам не нравится, что дело не доведено до конца. Что правительство Некозырева чешет себе задницу, когда заходит речь о полном восстановлении советской власти. Тут Анциферов вступил в сговор с Комаровским, ну, с начальником военно-морского училища, и тот выведет своих курсантов на улицы сразу после того, как с крейсера бабахнут. Или даже раньше — этого я пока не знаю.
