Зунька, улыбаясь, помолчал, потом: «да».
Подошел Рэд, он обратился прямо к Колесову, очевидно, слышал что-то из их разговора.
— А какое дело тебе до этого? — твердо и ясно, с ударением на «тебе», спросил он.
— Как какое дело? — заволновался он и хотел спорить, но Зиновий отвлек его в сторону.
— Что, он донесет на меня?
— Да – коротко сказал, улыбаясь.
— Но если дело обстоит так, не все ли равно, где быть!?
— Туда никогда не следует торопиться.
— Вот это, пожалуй, верно, — засмеялся и обрадовано ухватился за эту мысль.
Впервые в жизни был пьян, на следующий день сильно мутило. С сожалением вспоминал сказанное вчера.
Школа закончена. Он гордился полученным полным средним образованием, в то время немногие достигали этого. Значит он обязан закрепить свой успех. Надо поступать в вуз: единственный в то время достойный выбор для выпускника школы. Иное означало ущербность, жизненную неудачу.
Мать неоднократно говорила:
— Ты куда собираешься идти после школы? Я ведь не смогу держать тебя пять лет. Иди в военно-морское училище, лучше всего в училище Дзержинского, там ты получишь профессию. Военные живут хорошо, лучше всех. Вон посмотри на дядю Сашу, друга тети Нины, на других офицеров: всё у них есть, полностью обеспечены.
Он призадумался. Жить на одну стипендию, конечно, будет тяжело, тут всё ясно и очевидно – нельзя далее сидеть на шее матери. Учиться и подрабатывать? Не был готов – по незнанию жизни и малодушию. Подумал: если уж вуз – средство получить профессию, ремесло, то таким вузом может стать и военный.
Школьные товарищи удивились:
— Ты – в военные? Тебе надо бы в науку идти.
Не хотелось идти в инженеры, снова учить физику, химию и прочее, они не страшили его, вполне преодолимы, но очень скучны. Не пугала математика – изящный предмет, и давалась ему легко. Надо выбирать, а мысли расползаются. Апатия, подавленность.
Подтолкнул случай. В школу зашел офицер из военной академии связи, рассказал об очень хороших условиях. Он подал документы на прием.
В академии на доске висел список тех, кому документы возвращены еще до экзаменов, — длинный список еврейских фамилий. Еще раз отметил: если нарушена одна нравственная норма, то как можно быть уверенным в соблюдении прочих?
Директор школы «Ваня», которому он рассказал о еврейском списке, удовлетворенно кивнул:
— Вот видишь – русская академия для русских.
При подаче документов, он, пожалуй, впервые проявил практичность с оттенком цинизма: в анкете отрицательно ответил на вопрос: были ли осуждены родители. Органы безопасности оказались не на высоте: поскольку отец погиб на войне, не стали копать прошлое – сидел, не сидел, пропустили анкету без претензий.
