— Куда же вы даете ему, пьяному-то? — кричала продавщица.
Выпили, пошли обратно в дом. Колесов осторожно вдоль стенки прошел в комнату. С этого момента перестал кое-что помнить, в памяти остались отрывки, как смутный сон. Объяснял Фате, что непременно будет певцом…
— Так вы поете? — спросил кто-то, — так спойте что-нибудь.
Он встал и запел серенаду Мефистофеля. Затем очутился на коленях у Зиновия:
— Зунька, ты Мефистофель!
— Ну, ну, дальше что? — улыбался он.
— Мефистофель 20-го века, это ведь смешно, глупо даже!.. Послушай, Зунька, ты меня презираешь.
— Почему ты так думаешь?
— Помнишь, в школе, ты стоял в группе ребят, я шел мимо, как раз тогда еще о медалях сказали, ты посмотрел на меня… ну, как на смотрят на ничтожную самодовольную посредственность.
— Валька, — сказал он, сжимая мне руку, — из всех, кто получил медали, я аплодировал только тебе, Рэду и Левке!
Затем Колесов с Игорем и Валерой пошел в школу. Дверь была закрыта, нянечка кричала сердито:
— Коли ты пьян, так будь умен!
— Это же невозможно, — отвечал он, — кто пьян, тот уж не может быть умен.
Пошли по улицам, по Суворовскому. «Артист» громко матерился, Колесов его останавливал и извинялся перед прохожими:
— Извините нас, мы пьяные.
— Все-таки мне обидно, Валька, — жаловался Игорь, — как ни говори, ну по математике ладно, но по литературе за что снизили… Ведь Тусеев, что? Он и не интересуется литературой так, как я…
После банкета все пошли в школу – пить чай. Он опять говорил Зиновию:
— Ты Мефистофель 20-го века, но это смешно…
— Ну, ну, слышал это…
— Но ведь нужно жить, впереди целая жизнь, которую нужно прожить счастливо… Для счастья же нужно, во-первых, чтобы я любил свой труд, свое дело. Ну, это будет, добьемся этого! Но вед Гете сказал, или Гегель, что без цели нет деятельности, без деятельности нет жизни. Есть цель – коммунизм, хорошая, прекрасная цель. Но как я могу верить в эту цель, когда у нас сверху проводят такую вещь, как притеснение евреев. Я убедился в этом сам. Был в военно-воздушной академии, там висит список недопущенных к экзаменам. Там сплошь – еврейские фамилии!.
— Михоэлса знаешь? — вдруг так же горячо заговорил Зунька, — Михоэлса, артиста, режиссера.
— Да, знаю, — ответил рассеянно.
— Так вот, его убили, убили наши же, из автомата, его и шофера. За то, что он написал обращение к евреям…
— Но жить без веры – невозможно! А вот Рэд, что же это?…
— Его уважаю: умный, честный, правдив!
— Но как же это, что же это – фанатик!?
