Все кругом удивлялись!
А некоторые утверждали:
— Наверно, Брашкина слово такое волшебное знает; никогда ещё не было, чтобы коровы по первому отёлу столько молока давали!
Дошли эти разговоры до бригадира Петрова. Много на своём веку перевидел он и коров разных, и доярок разных. Каждому, кто спрашивал про Нину Игнатьевну, он говорил:
— Нет плохих коров, есть плохие доярки!
Кое-кто из доярок обижался сначала. А потом успехи Нины Игнатьевны совсем лишили их покоя, и стали они одна за другой приходить на ферму, где работала Брашкина, стали присматриваться к её работе.
— Раскрывай нам свои секреты! — просили гости.
Нина Игнатьевна секретов не имела.
— Пожалуйста, смотрите, как я делаю, — говорила она и продолжала засыпать корм, или делать массаж, или доить. — Волшебного слова никакого не знаю. А на ласковые не скуплюсь. Любая корова ласковое слово любит. Да ещё — рук своих да времени своего не жалею. Вот и всё.
— Мама, можно я пойду на ферму и посмотрю маленького телёночка? — просит Таня.
Быстрее обычного идёт она по тропинке впереди мамы.
Вот и ферма.
Телёнок стоит в загородке из длинных узких дощечек.
Подошла Таня к телёнку, рассматривает его.
У телёнка чёрная голова, чёрные уши, на лбу белое пятнышко. А глаза круглые и голубые.
Телёнок таращит глаза, хочет всё кругом рассмотреть. Глаза расставлены широко, далеко один от другого, смотреть неудобно.
Таня гладит телёнка по широкому лбу с завитушкой и белым пятнышком; телёнок шевелит ушами, высовывает розовый шершавый язык, пытается лизнуть Танину руку. Таня не отдёргивает ладошку, и телёнок норовит забрать всю ладошку в рот и пососать её, почмокать. Наверно, думает, что это такая большая розовая соска.
Нос у телёнка влажный, чёрный, как будто из чёрной лакированной кожи сделан. Дышит телёнок, ноздри раздувает, на Таню струйки тёплого влажного воздуха выпускает.
Постоял-постоял телёнок и устал. Передние ножки у него подкашиваются, телёнку лечь хочется. Но он упрямый, не ложится. Снова распрямляет свои тоненькие ножки и снова к Тане тянется. Девочка ему нравится.
— Напои телёнка, Таня, — говорит Нина Игнатьевна и протягивает Тане ведро с парным молоком.
— Тут много, мама, — говорит она.
— Не много, не много, всего два литра, сколько ему полагается.
«Ничего себе, — думает Таня. — Только-только на свет появился, а уже два литра молока выпивает сразу. Утром, днём и вечером по два литра. Сколько же это получается? Два прибавить два и ещё два. Целых шесть литров в день! Вот так крошечка!»
