Она хранила в памяти карту своего участка, разделенного на десять пастбищ. Каждое — на несколько дней, а когда овцы переходили на новое пастбище, она меняла стоянку. Трейлер она буксировала стареньким пикапом «додж» через россыпи и русла ручьев, через впадины и иссохшие луга до нового места. А добравшись туда, она, когда мотор был выключен, и тяжелый старый кузов оседал на шинах, оставалась некоторое время совсем глухой, ее голову наполнял тупой белый рев.
Она пасла примерно восемьсот овец, не считая их ягнят, среди которых было много двойняшек и тройняшек. Ярость, с какой матки чурро бросались на защиту своих детенышей, иногда создавала трудности для собак, но в результате ее потери оставались незначительными. На Джо-Джонсе обитало много койотов, а иногда из солончаковой пустыни по северную сторону горы в поисках лучшего охотничьего участка сюда забредал кугуар или медведь. Эти звери считали овец своей законной добычей, и Делия признавала это, но признавала она и свое право оберегать отару. Овцы гораздо умнее, чем принято думать, а чурро были умнее других овец, которых ей доводилось пасти, но к середине лета койоты успевали подать весть друг другу: «Буен карне!» — Делии с собаками приходилось прилагать все усилия, чтобы обезопасить овец.
К поясу у нее была пристегнута старомодная кобура с кольтом тридцать второго калибра. «Если ты койот, то лучше остерегайся этой женщины», — говорило все ее тело, то, как она стояла, и то, как она ходила, когда кольт был при ней. Оружие и кобура когда-то принадлежали матери ее матери, женщине, которая приехала на Запад одна и обосновалась на своем участке в Спейг-Ривер-Каньоне. Бабушка Делии любила рассказывать, как заботливый сосед, холостяк, питавший интерес к незамужним женщинам, навязал ей кольт в те дни, когда индейцы воевали с армией генерала Джоела Палмера, а она, если и стреляла из него, то только в кроликов.
В июле койот утащил ягненка, когда Делия была всего в двухстах шагах от улегшихся на ночь овец. Смеркалось, и она сидела на приступке трейлера с ковбойским вестерном, в гаснувшем свете наклонясь совсем близко к страницам, а собаки прикорнули у ее ног. Она услышала негромкий звук, странный слабый писк, который в первую секунду не распознала, а затем, узнав, вскочила на ноги, нашаривая кольт, вопя на койота, на собак, подняв криком всю отару, но матки бросились в атаку слишком поздно. Ее запоздавший выстрел не принес никакой пользы, только дал выход страху и гневу.
