Спустя несколько минут, Андрей уже сидел за столом, предварительно освободив его от ненужных вещей, ловко орудуя ножом и вилкой, закусывая яичницу ломтем засохшего серого хлеба и запивая, даже не успевшим завариться, как следует, отваром. Он обмакивал хлеб в желток, отрезал куски белка, неспешно поглощая приготовленное, получал несказанное удовольствие, наслаждаясь естественным процессом принятия пищи, чувствуя, как необходимая жизненная энергия расползается по его телу, оставляя след удовлетворенности и насыщения. Все данное блаженство навалилось таким чрезмерно-большим грузом усталости, что он, даже несколько не закончив свою трапезу, быстро прошел до кровати, упал на нее так до конца и не раздевшись, не чувствуя ни рук ни ног, уносясь куда-то в необычайные глубины обволакивающего мертвецкого сна. Реальность для него на время перестала существовать.
* * *
Сначала пред его глазами стояла кромешная темнота, абсолютно полная, настоящая, без каких бы то ни было проблесков света, не позволяющая хоть немного отслеживать происходящие в ней события. Затем она растворилась, рассеялась, словно утренний туман с наступлением первых лучей солнца. Все стало ярким и красочным, будто на картине, нарисованной художником мазками кисточки на прозрачном стекле. Появился знакомый лес, до боли известный и исхоженный им вдоль и поперек, смешанный, лиственно-хвойный, с березами, осинами и соснами. Встречались также дубы и клены, но крайне редко, чаще всего на полянах и пустошах, иногда попадавшихся когда-либо движущемуся путнику по протоптанной тропинке навстречу. Изображение быстро ползло вперед, чуть наклоняясь то вправо, то влево, дрожа от напряжения и постоянно периодически обновляясь, словно кадры знакомого кино, однако с ужасно низкой частотой разрешения и почему-то характерно полосатой интерлейсной картинкой.
Он понял, что убегает, только вот от кого, точно определить по началу так и не мог. Скорее всего, это был тот самый проклятый грызун-одиночка, верно поджидающий и преследующий его время от времени по мере возвращения назад, но никак не решающийся напасть полной силой. Он испытывал пристальное пожирающее слежение того на себе каким-то шестым чувством, не понятным и пугающим, зная, что именно это ощущение заставляет бежать вперед без оглядки. Данный резкий взгляд, словно впившийся острый клинок, так и пронизывал его между лопаток своим смердящим веяньем близкой кончины. Хотя сегодня можно было легко и свободно передвигаться, и рюкзак уже не казался таким тяжелым, нежели в иные обычные дни, тем более там практически ничего не имелось, кроме нескольких блоков несчастных сигарет, добытых им не совсем нормальным путем. В этот день, как иногда случалось, все магазины оказались закрытыми, за исключением одного привокзального киоска, да и то, в котором такого товара было довольно незначительное количество, какое он и забрал все под остаток.
