Не сговариваясь, Моника и Белинда попятились за спины экскурсантов. Пока осиротевшая группа расширяла свой кругозор, они спешно покинули тронный зал, минуя сверкающий позолотой холл, не менее щедро сверкающую гостиную и наконец добрались до начала обзора, где по-прежнему висели похожие друг на друга гобелены и набившие оскомину полотна итальянцев.
— Это точно был он, мы не обознались? — заикнулась было Белинда, хотя и так все было ясно.
— Они держались за руки, и… может, это какая-нибудь родственница?.. Нет, не может этого быть… А кто же еще, конечно, это он.
— Да не беги ты так, тебе хорошо, у тебя вон какие туфли удобные, а я на этих проклятых каблуках то и дело ногу подворачиваю.
— А я и не бегу. Я просто быстро иду.
— Вообще-то, бежать должен был он.
— Давай отойдем подальше, тогда и поговорим.
— Ну, Моника же! Не перепрыгивай через ступеньки.
— А нечего было надевать неудобные туфли.
Добежав до озера, они остановились отдышаться и обдумать, как себя вести в такой чудовищно щекотливой ситуации. Только что они видели мужа своей лучшей подруги под ручку с какой-то смазливой финтифлюшкой. И это после того, как они весь день ставили друг другу в пример Саймона и Ричелдис. Называли их символом идеальной семьи, воплощением счастья, надежности, верности. Подруги чувствовали, что их пошлейшим образом обвели вокруг пальца.
— Самое ужасное, что он нас заметил, — вздохнула Белинда, роясь в сумочке в поисках сигарет. — Да куда же запропастился этот чертов «Фальстафф»?!
— Хуже всего, что это вообще случилось, — отрезала Моника.
— Сказала бы я, что все мужики… — продолжение потонуло в струйке сигаретного дыма, выпущенной леди Мейсон.
— Но Саймон?
— Моника, ну мало ли что могло случиться, тут может быть невиннейшее объяснение…
— Ты сама знаешь, что это не так. Если поведение нужно объяснять, значит, оно уже не невинное.
— Возьми сигарету и успокойся.
— И чего нас сюда занесло? Можно подумать, в Париже больше деться некуда. Могли ведь поехать в Шантильи, в Версаль… да мало ли куда!
— Значит, ты согласна со мной. Хуже всего, что мы это видели. По-моему, душа моя, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло.
— Но, Бел, неужели ты не видела?..
— Тогда, по крайней мере, хоть кого-то удастся пощадить… Между прочим, единственного человека, который нам небезразличен.
— Наверно, ты права. Но это так мучительно. Очень мучительно. Дай-ка мне закурить.
Моника уставилась на пачку сигарет с таким изумлением, словно в жизни не видела ничего подобного. Прохожий, увидев ее недоуменно вскинутую бровь, подрагивающие пальцы, неумело вытаскивавшие из пачки тонкую белую палочку, и то, как она обнюхала сигарету сначала с одного конца, потом с другого, решил бы, что она собралась ее съесть. Когда сигарета попала наконец куда следует, Моника недовольно скривилась. Белинда поднесла ей зажигалку.
