Хоть все это и
дико было слушать, но не без пользы. Во-первых, Гришины родители уже видели в
любимой жену, а во-вторых, для терзаемого страхами быть осмеянным так
называемым «обществом», Гриши, находился выход, как объяснить, появление рядом
с «крутым мачо», у которого «все самое лучшее», такого создания, как Аня.
Просто сделает вид, что нашел себе послушную жену-домохозяйку «чтобы не вякала».
Правда тогда и вести нужно себя с ней соответственно, свысока, понаглее. «Как
бы она не психанула и не бросила меня,- подумал Гриша, - дело тонкое».
Вот тебе и
страхи. Между прочим, совершенно идиотские. И все из-за того, что девушка
полновата и маленького роста. А то, что у нее потрясающие темные
шелковистые волосы, глубокие зеленые глаза, изящные руки и ступни, нежнейшая
кожа. То, что Гриша влюбился в нее с первого взгляда и каждый раз, находясь в
ее объятьях, умирал, а затем опять воскресал,- в расчет не берется. Он боялся
осмеяния и потому не мог вполне наслаждаться любовью, потому унижал с друзьями
любимую за глаза, потому периодически, отправив свою, как ее все теперь
называли, «благоверную» домой, «зажигал» с моделями, которые ему самому были
просто катастрофически неинтересны. Как он в то время хотел оказаться рядом с
Аней, а вместо этого «форс держал». И каким же он чувствовал себя идиотом
сейчас в лесу, когда именно Аня снилась ему по ночам. Ее пышная фигура виделась
ему среди деревьев, мерещилась по утрам, будто склоненная над его кроватью.…
Здесь не было отца Герасима и некому. Было поплакаться, не кому успокоить и
отпустить грех.
Он отгонял
видения крестом и молитвой. Теперь у него другая жизнь, теперь нельзя. Но
как он горько жалел о том, как бездарно себя вел, когда было «можно».
Отсюда из леса
все по другому виделось Григорию. Теперь даже поведение жены, когда он по ее
мнению «ударился в религию» и ее уход виделись ему совсем в другом свете. Не
заслужил он любви, не заслужил такой жены, и все «за грехи». За прошлое свое
расплачивается. А ведь оно это прошлое, со всеми его сомнительными
удовольствиями, не стоит и ломаного гроша. По большому счету, поступки, о
которых жалел сейчас, он совершал не для удовольствия, а из-за страха.
И решил Григорий
твердо, свои страхи больше не кормить. И потекла его отшельническая жизнь
с тех пор совсем по-другому.
Глава 7
В Великую
субботу перед Пасхой, читая соответствующий канон, Григорий, почувствовал, что
не может молиться. Он сел на свое ложе, сооруженное из ивовых прутьев, покрытых
мешковиной, уронил голову на колени, и принялся наблюдать за муравьем, занятым
своими муравьиными делами прямо у него под ногами. В хижине царила полутьма.
Огонь в очаге был нарочно потушен еще утром, а из приоткрытой входной двери в
дом врывалась полоска солнечного света. Весна в этом году случилась рано. Уже в
апреле она, отложив свои капризы до следующего года, одарила белорусский
лес лаской солнца и теплого ветра, пьянящим запахом распускающихся почек и
оглушительным пением птиц.
