– Вот я и приехала на
свою конечную станцию, – вслух подумала Ольга и, накинув на голову капюшон
куртки, стараясь не ступать в лужи, направилась к небольшому вокзальчику, что
светился окнами в конце перрона. Подойдя к двери, потянула на себя до
неприличия засаленную деревянную ручку. В небольшом зале стояли десятка два
пластмассовых кресел. Справа приютился пустой прилавок газетного киоска, а
слева, в дальнем углу, моргал красным светом пустой игральный автомат.
«Не шикарно, но ладно»,
– подумала Ольга и, закрыв за собой дверь, вошла в вокзальное помещение.
До рассвета оставалось
часа три. Она решила скоротать оставшееся время в этом неуютном зале ожиданий.
Чтобы меньше ощущать холод, которым веяло от ледяных кресел, она аккуратно
расправила свой дорожный рюкзак и села прямо на него. Потом, вытянув ноги,
закрыла глаза, чтобы хоть немного наверстать ночной сон, потерянный в вагоне из-за
того дребезжащего стакана.
Сон какое–то время не
приходил: по спине еще пробегал колючий озноб, но потом Ольга почувствовала,
как тепло постепенно начало приливать к ногам, и она словно поплыла в тумане тревожного
сна. Ей послышались знакомые выкрики «дубачек»[1]:
«Стоять! Лицом к стене! Руки за спину!», лязг и скрип дверей «шизо»[2],
стрекотание швейных машинок. Перед глазами зарябили строчки стеганых фуфаек,
которые шились на зоне для таких же зеков. Потом все смешалось в какой-то шум,
смех. Откуда–то всплыло тщедушное лицо пастора, проповедавшего им за колючей
проволокой, тихие слова Татьяны: «Храни тебя, Боже...». Потом снова вокзальная
суматоха, убаюкивающий, мерный стук вагонных колес и такое же мерное, в ритм
перестука колес, покачивание...
Наконец, сквозь сон
Ольга почувствовала, что кто-то ее действительно раскачивает, настойчиво теребя
за плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой милицейский патруль – двух
сержантов с потрескивающими портативными рациями в руках.
– Документики ваши
разрешите для проверки, – учтиво обратился один из патрульных.
Ольга повела сонным
взглядом по сторонам: кроме нее в зале ожидания никого не было. Она поднялась с
уже нагретого вокзального кресла и, расстегнув молнию куртки, вытащила из
внутреннего кармана сложенные вчетверо в целлофановом пакете документы.
– О, какие гости
пожаловали к нам! – язвительно ухмыльнулся милиционер, развернув оттуда первую
бумагу – справку об освобождении.
– И что же так, без
предупреждения? Мы бы встречу организовали: цветы, оркестр, прессу и так далее.
Чего уж скромничать? – не без явного удовольствия язвил патрульный. – Нехорошо,
госпожа Гаевская. Вот так бы приехали и уехали, а мы ни сном и ни духом. Нет,
уважьте нас, серых провинциалов, позвольте с вами ближе познакомиться. Наше
вокзальное капезе[3]
хоть и не пятизвездочный «Хилтон», но в обиде на нас не будете.
