Но пилот мыслит сейчас иными, куда более скромными масштабами. Поле меж грядами торосов широкое, просторное. Снежок на льду неглубокий. Словом, можно садиться. Медленно отпуская штурвал, Перов ведет машину по отлогому спуску. Хвост самолета чуть наклоняется, пол кабины из горизонтального становится покатым. Лыжи, приминая пушистый снег, скользят мягко, без толчков. Сели!
Распахиваем грузовые двери кабины, опускаем на лед громоздкую лебедку, баллон с газом для плитки, свернутые в тюки части палатки. И старший механик Алексей Ильич Зайцев возглашает зычным кондукторским баритоном:
— Станция! Приехали, товарищи прыгуны…
Да, нам предстоит очередная станция — серия глубоководных исследований. Пока молодой гидролог Залман Маркович Гудкович взрывает лед — готовит лунку, а геофизик Павел Кононович Сенько устанавливает теодолит и магнитный самописец, из самолета доносится писк морзянки, и высоко над машиной чуть колышется на ветру змей походной антенны. Радист Мишустин то нажимает на ключ, то пишет в бортовом журнале. Рядом, в тесном проходе между пилотской и радиорубкой, стоит согнувшись высоченный Перов.
— В порядке, Виктор Михалыч, — докладывает радист командиру, — оба на своих местах… Иван Иваныч спрашивает: как дела у нас?
— Нормально, Витя, — кивает Перов, — передай, что начинаем работать.
На своих местах — в пунктах, намеченных планом, — две другие группы прыгающего отряда. Примерно в ста километрах от нас Черевичный с Острекиным, ближе к нам, километрах в пятидесяти, профессор Гаккель с пилотом Каминским.
Когда рядом с неподвижным самолетом разбита палатка и внутри зажжена газовая плитка, мы бережно развертываем на складном столике плотный хрустящий лист — уникальную, еще не вошедшую тогда в атласы батиметрическую карту Центрального Арктического бассейна. Густая синева океана испещрена мелкой рябью цифири: 3000, 4000 метров, что-то около 5000, снова три тысячи с небольшим… Четырехзначные числа глубин показывают дрейфы нансеновского «Фрама», папанинской льдины, ледокольного парохода «Седов». Но вот числа, набранные черным шрифтом, сменяются красными, — это промеры глубин, сделанные во время высокоширотных воздушных экспедиций. Красной цифирью отмечены контуры бледно-голубой полосы, которая от Новосибирских островов врезается в густую синеву океана, пересекает околополюсный район в направлении Гренландии и Земли Элсмира. Тут глубины — и два километра, и полтора, и километр. Тут проходит хребет Ломоносова. Вперемежку с красными цифрами виднеются карандашные пометки, сделанные уже в самые последние дни гидрологами отряда Черевичного — Острекина. Один из гидрологов, Георгий Андреевич Пономаренко, временно откомандированный к «прыгунам» с места своей постоянной службы — станции СП-3, своим промером обнаружил минимальную глубину над хребтом — 954 метра, превзойдя «рекорды», установленные в прошлые годы Гаккелем и Трешниковым.
