- Прости, Артур. Ну прости. Ну
надо было договорить. Это же последний мой сеанс. А он ведь... живой! - Карев
мотнул головой на соседнюю кушетку.
Затем неуклюже поднялся и кое-как
сунул в туфли сначала одну, потому другую ногу.
- Погоди, рано тебе вставать!
Мутит, небось?
- Да... есть немножко... как в
первый раз... Нормально.
Павел надел пиджак и, подобрав
авторучку, склонился над столом. Для написания самого короткого своего отчёта
ему хватило минуты.
- Я сейчас в буфет. - сказал он
Артуру, складывая листок, - Хочешь принесу тебе чего-нибудь?
Тут Карев впервые увидел, как
Патканян улыбается.
- Не, Паш, не надо. Спасибо. У
меня есть тут. Мама приготовила.
*
* *
"Тогда праведники скажут
Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим,
и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели?
когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?" (Евангелие
от Матфея, 25 глава, 37-39 стихи)
Примечание: они не помнят.
Петрович неторопливо прочистил
горло и поднял на подчинённого бесстрастный взгляд.
- Что это, Павлик? Ты решил
заняться моим просвещением?
- Это отчёт, Викентий Петрович.
Официальный сдам в понедельник, как вы и велели. Туда подошью предыдущие
материалы. Но ничего принципиально иного там не будет.
- Ты понимаешь, что это для тебя
значит?
- Да, Викентий Петрович. Мне бы
хотелось, чтобы авторы Проекта тоже кое-что поняли. Нельзя заставлять человека
самого рассказывать о своих добрых делах. Одно дело сказать: друг меня выручил
деньгами, а совсем другое дело сказать: я выручил друга деньгами. Если человек
это помнит, и говорит вслух, то дело автоматически становится
"нечистым", загрязняясь корыстью пусть даже элементарного тщеславия.
Настоящие добрые дела человек забывает. То, что подсознание подкинуло господину
Харчевскому сплошь дела с червоточинкой - весьма показательно. Я считаю, что
метод колации вреден для нашей службы. Это изначально порочный путь. Его нельзя
использовать в следственной практике. Таково моё официальное мнение. Не знаю,
что скажет Халл.
- Много патетики, Павлик. Но
сквозь неё я слышу лишь оправдания плохой работы.
- Викентий Петрович, я глубоко
уважаю вас как мудрого и опытного человека. Уверен, что на моём месте вы бы
пришли к тем же выводам гораздо быстрее, чем я. А я на вашем месте, скорее
всего, никогда бы к ним не пришёл.
Шеф усмехнулся.
- Ловко сказано. Ладно, отдохни,
Павлик. Вернёмся к этому разговору в понедельник.
