– Стереть все записи за прошедший час.
– Да, господин следователь. Автоматическая дверь
вытолкнула его в пыльную и шумную суету мегаполиса. Въедливый запах старости и
кошачьей шерсти остался позади.
* * *
Смоллер вышел в холл без пяти одиннадцать. Наметанным
взглядом скользнул по бронзовым львам у лестницы, темным гобеленам, лепнине,
неподвижным шторам – все чисто. Натертый до блеска мозаичный паркет отзывался
на каждый шаг, старческая поступь гулко разносилась по пустому дому. Неужели
скоро привычный мир и впрямь может рухнуть и жизнь полетит под откос? В груди
снова защемила ноющая тревога, но волевым усилием дворецкий прогнал ее,
затолкал вглубь.
На секунду он замер у зеркала. Вгляделся в тощее, костлявое
отражение, провел кончиками пальцев по жидкой седой шевелюре и, в целом,
остался доволен. За орлиной невозмутимостью копошилось любопытство. До
недавнего времени в этих стенах гости были исключительной редкостью. А тем
более такие…
Господин следователь пожаловал спустя четверть часа. Им
оказался невысокий молодой человек со странно закрученными усами.
«Видимо, у нынешнего поколения опоздание не считается
признаком дурного тона», – подумал старый дворецкий, а вслух учтиво
поприветствовал гостя и предложил познакомиться с домом.
– Давайте поглядим. – Голос у следователя был
приятным. Смотреть он начал прямо тут же; у двери – с широко раскрытыми
глазами, озираясь, как провинциал в соборе. Старик мысленно
улыбнулся такой непосредственности.
– Впечатляет, – сообщил гость. – Мраморная
лестница… львы… Прямо как в музее. Ладно, покажите мне кабинет.
– С удовольствием.
Они вышли в коридор-галерею.
– Знаменитая коллекция Савушкина? –
поинтересовался молодой человек, кивая на картины.
– Совершенно верно.
– Я слышал, Сато приобрел все его творения?
– Да. Лишь одну, уже оплаченную картину еще не успели
доставить.
Вглядываясь в небольшие прямоугольники, следователь покачал
головой:
– М-да, искусствоведение – наука
причудливая, – изрек он. – Ну что это? Вот грязный ботинок, на другой
картине – кусок женского плеча, а здесь – чья-то лысина… И что тут
гениального? Картины моей супруги куда интереснее, а вот поди ж ты – за все ее
творчество не дадут и половины той суммы, что Сато отстегивал за любую из
савушкинских картин. Что ж, видно, существует два типа художников: одни для
искусствоведов, а другие для всех остальных людей.
Поразмыслив, дворецкий воздержался от комментариев. Пройдя
еще десять метров, они остановились у серой двери. Сначала в кабинет вошел
следователь, следом – дворецкий.
