Полковник поднялся и вышел. А Карев лежал и думал только об
одном: что же будет с Инной, когда она узнает… И чем больше думал, тем страшнее
становилось. От отчаяния он закрыл глаза, а когда открыл, оказался в узком
полутемном салоне. Вокруг чьи-то колени, стволы… Рядом лежит что-то
белое. Кто-то накрытый…
Он догадался, что теперь уже не умрет. По крайней мере,
сейчас. Умер тот, другой, а он, Карев, следовательно, останется жить. В голове
чуть прояснилось. Случилось ужасное. Горбоносый парень, который полчаса назад
подал ему руку из окопа, теперь мертв. Сколько еще людей погибло там?
Лейтенанта Ронгу ждет трибунал. А сам он, дознаватель Карев, ранен. Рука
забинтована и почти не болит. Но Инне все станет известно. От отчаяния Карев
заплакал. Если бы он не солгал, ничего бы этого не было… Черная клякса начала
расплываться перед глазами. Это – его ложь. Она поглотила морщинистое лицо в
сплетении трубок и проводов, седую старушенцию с голубым котом на коленях, небритого
викинга в зеленом халате, лохматого безумца с черным пакетом в руках, грозного
бородача в рясе, побледневшего от бешенства полковника, горбоносого солдата,
смуглого лейтенанта, наконец, коснулась и омрачила ее образ, и он жалобно
всхлипнул, а затем чернота поглотила его самого и все вокруг.
Осталось лишь одно светлое пятно: коробка конфет с орехами…
* * *
Когда Карев очнулся в следующий раз, вокруг было все белое,
а в ноздрях – едкий запах хлорки и лекарств. А рядом сидела Инна, тоже в белом.
Она улыбнулась.
– Иннушка… – с хрипотцой выдохнул он. –
Прости меня, пожалуйста… Я обманул… Не сказал…
– Ну что ты, милый? Что ты такое говоришь? Ты у меня
герой! Я так счастлива, что ты наконец проснулся! Я так скучала без тебя!
И, склонившись, она коснулась его губ своими… А потом не
выдержала и расплакалась.
– Что, руку… отрезали? – прошептал он.
– Нет-нет. Все замечательно… Это я от счастья.
Рука заживет, доктор сказал… Господи, я такая счастливая, что ты у меня есть!
* * *
Когда пациент Карев уже достаточно окреп, его посетило
начальство. Начальство пришло с цветами, соком и апельсинами. Поздоровалось
левой рукой. Посмотрело сверху добро, по-отечески.
– Ну, молодец! Не посрамил! После выписки – двойной
отпуск. С четверными отпускными. И давай, готовься к представлению. Отдыхай. А
дело твое кто-нибудь из ребят закончит. Халл, например.
– Ну уж нет! – Петрович даже вздрогнул от такого
отпора. – Довольно с него и дела Кайрондера! А здесь я уже все сделал.
Заканчивать нечего. Только уточнить кое-что у Хасса и у Хотеенкова. Самые
главные сведения уже добыты и проверены.
