Все равно было рано. Я решил не идти на основные уроки,
когда в школе много учителей, а пойти после них, она ж сказала, что будет на
продленке. Я еще не решил, буду ли ночевать, я уже привык ночевать в поездах.
«Должна же она понимать, что я ради нее убиваюсь. Я ж ей прямо говорил. Да-а,
им в радость парня за нос поводить, – думал я то сердито, а то и вовсе
иначе: – Она не как все, она какая есть, такая есть. А какая она?» Я
думал-думал и не придумал ничего, кроме слова «милая». Желанная, добавлял я,
магнитная, исключительная, естественная, самая красивая. А чем красивая? Да
всем. А чем всем?
В таких плодотворных размышлениях протянулся еще час. Я был
на трамвайной остановке и пропускал один за другим нужный номер, еще выдерживал
время. Чем-то питерцы все-таки отличались от москвичей, но в чью же пользу? Ни
те ни другие были мне не родня, я смотрел на них со стороны. Люди как люди.
Может быть, здесь, в когда-то насильственно сделанной столице, был налет
надменности, потом столица уехала, а налет остался. Так, может быть. Во всяком
случае, нервы у питерцев были послабее, психическое равновесие нарушалось чаше
и по таким пустякам, на которые в Москве не обращали внимания. «Может быть, вы
будете проходить боком, а не всей грудью!» – закричала на меня худая женщина с
черными седеющими волосами. По московским понятиям, я просто проходил по
вагону.
Итак, я приехал. Внизу чинно разделся. Сторожиха меня не
узнала или, по крайней мере, за отца школьника не приняла. Я поднялся на второй
этаж, зашел – не утерпел – посмотреться в зеркало. В знакомом туалете было
знакомо накурено. «Ну, я вами займусь», – подумал я о курильщиках.
Выглядел я вроде терпимо. Костюм приличный, волосы причесаны, ботинки аккуратны
и чисты. Не блестят лаково, как у эстрадника или делового грузина,
сдержанно-матовы. Галстука я никогда не носил, интуитивно терпеть не мог, а тут
еще и Эдик подкрепил эту нелюбовь. «Галстук – почитай хотя бы у Берберовой –
знак масона-приготовишки, этакого масоненка, который тем самым показывает, что
надел на себя знак петли, на которой его за провинности могут вздернуть. Ты
приглядись, когда выступают масоны-мафиози, кто с галстуком? Это они всех
министров, правителей подрядили галстук числить в форме одежды». Конечно, все
мысли о ботинках, галстуке – все это никак не перекрывало волнения, которому я
вдруг обрадовался. Ведь не стал же бы я метаться меж столицами из-за чего-то и
кого-то другого, только из-за Саши. Мне было хорошо уже только оттого, что Саша
есть на белом свете.
