Он прикалывает к стенке газету, на которой красным карандашом аккуратно вычерчена карта полуострова.
- Смотрите сюда. Это, - говорит он, показывая карандашом на черные кружочки, - населенный пункт Мама-Русская, это мыс Зюк, мыс Тархан, мыс Хрони, это крепость Епикале, город Керчь и южнее населенный пункт Камыш-Бурун... А вот здесь Аджимушкайские катакомбы.
Рассказав о населенных пунктах, прибрежных высотках, подробно охарактеризовав место высадки дивизии, нашей роты, он заключает:
- Запомните, все это пригодится. - И, повернувшись к Сомову, спрашивает: - Водку сегодня получали?
- Получали. Но все берегут, чтобы в море погреться.
- А закусить у вас есть чем?
- Найдется! - отвечаем хором.
- Тогда будем веселиться, что же скучать.
На импровизированном столике вырастает гора консервных банок, хлеба, сухарей, появляются кружки, раскрытые фляги.
- А за что же, товарищ подполковник, выпьем? - спрашивает Шапкин.
- За нашу победу! - звенит Чупрахин. - Что тут спрашивать! Помнится мне один случай...
- Погоди трещать, - останавливает его Кувалдин.
- Нет, товарищи, за нашу победу мы выпьем потом. А сейчас - за знакомство! Ведь мы как следует не знаем друг друга, a знать нам надо: в бой идем, не на вечеринку. Выпьем и поговорим.
Выпиваем: по сто граммов. Сомов закуривает:
- Зовут меня Сергеем, величать не обязательно. Мне двадцать пять лет, окончил Тамбовское пехотное училище. В боях был мало, но был. Родом я из Воронежа. Характер у меня жесткий, люблю дисциплину, воинский порядок. Но в этом я не виноват, так воспитали в училище. Предоставим слово, товарищ подполковник, командиру взвода Шапкину.
Захар поднимается, брови смыкаются в переносье, в глазах суровый блеск.
- Начну с хасанских боев, - будто рапортуя, говорит он. - Мы это, значит, на них в штыки, а японцы-то маленькие...
- Погоди, погоди, - останавливает его Шатров. - Родились вы где?
- В станице...
- Как в станице? Говорили же, в Крыму, во Владиславовне.
- Правильно, во Владиславовке. Жил в станице...
Шатров смеется, смеемся и мы. Растерявшийся Шапкин сильнее хмурит брови и кое-как заканчивает рассказ, поглядывая в мою сторону, будто просит, чтобы я подтвердил.
- Он мой земляк, - наконец отзываюсь, чтобы успокоить Захара.
- А вы что скажете? - обращается Сомов к Чупрахину, рассматривающему пустую кружку.
- Маловато, товарищ лейтенант, еще бы по махонькой: градусов для красноречия не хватает. Но если нельзя, тогда я так, без красноречия, как могу... По рассказам моего дедушки, родился я в городе Каменске. Ну, первым делом назвали Иваном в честь деда. Тут и революция совершилась. Опять же как было дело с моим крещением? Когда выздоровела мать - она после родов легла в больницу - спросила отца: "Крестил?" - "Нет, говорит, теперь Советская власть, можно и без попа обойтись. Ванюшкой назвали". Вот вы смеетесь, а мне тогда было не до смеха, так как между родителями возникли настоящие военные действия.
