Этот тип мне
сразу не понравился, еще до того как он рот раскрыл. Несло от него парфюмом на
сотню условных забугорных единиц, астральные жабры раздувались, того и гляди
хлопать начнут. Костюмчик на нем был такой, что я рядом с ним ощутил себя
бомжом помоечным. Чуть-чуть только помят, две пуговицы неродные пришиты, ну,
пятнышко на лацкане. Легенда, а не костюмчик.
Как вошел, он
сразу на меня нацелился. Книжки мои ему до фонаря. Я флормазонов под прилавок и
спрашиваю – чем могу. «Вы владелец этой торговой точки?» Так и сказал,
мерзавец, – «торговой точки». Вроде как – «сливным очком» невежливо будет,
пойдем на компромисс. Ну, я лицом молча ему показал, кто владелец этой «точки».
Жабродышащий на мимику никак не отреагировал, заявил: «В таком случае сразу
перейдем к делу». И назвался юридическим представителем книготоргового холдинга
«Авалон».
Про «Авалон»
я, конечно, знал, пару раз к ним захаживал и считал, что смертельную
конкуренцию они мне составить не могут. Во-первых, их «торговая точка» слишком
далеко отсюда, во-вторых, цены там – поднебесные.
На мою беду,
«Авалон» затеял расширяться, организуя сеть отделений, и я встал у них на пути.
Жабродышащий
господин, несмотря на свое заявление, к делу переходить не торопился. Долго
сыпал разной умной терминологией – «эффективность», «конкуренция», «свободный
рынок». Я слушал и мысленно составлял его рыночный портрет. В этом смысле мужик
был безупречен. Он все делал правильно. Казалось, он даже спит на
витаминизированном матрасе и носит биологически активную одежду. Короче,
фундаменталист, истово верующий в бога-Рынок. Я к таким всегда с опаской
относился и стороной обходил. Слишком честный у них взгляд. Посмотришь в эти
бескорыстные глаза и понимаешь, что они до тысячной доли могут на месте
вычислить процент твоей собственной эффективности и конкурентоспособности. А я
не был уверен, что этот процент достаточен для моего успешного естественного
отбора.
Мои знакомые
иногда говорят, что я добрый. Я делаю вид, что мне приятно, но на самом деле в
этот момент внутренне каменею. Потому как все время кажется, что они говорят
это из жалости. Ведь они не могут, не соврав, сказать про меня, что я,
например, удачлив, успешен, на худой конец просто везуч. Что еще им остается?
Только сочувствовать мне.
Холеное мурло
наконец закруглилось и вывело итог: мне предлагали продаться «Авалону». Я не
стал вселять в жабродышащего напрасные надежды и прямо ему сказал: «Видите ли,
я люблю свое дело». – «Наша фирма предоставит вам возможность продолжать любить
вашу работу». И смотрит на меня глазами-счетчиками. «А я не нуждаюсь в том,
чтобы мне это предоставляли. Я сам себе предоставляю».
