Странное было
ощущение. Со стороны территории Крепость по размерам выглядела не крупнее
какого-нибудь Бангладеша. А изнутри мне все время казалось, что она растягивается,
как резиновая. И в ней сможет поместиться не только вся наша территория, но и
целый ареал.
В пятом круге
мы распрощались. Савелий довел меня до ворот, спросил, не хочу ли я остаться.
Если честно, соскучиться по территории я не успел. Но родина есть родина, она у
нас одна. Я ему так и сказал – предателем не хочу быть. И ведь не соврал. А
если уж совсем правду говорить – не переубедил он меня. Ну не люблю я культов
личности. И любых видов стадности тоже.
Охранники на
воротах открыли для меня маленькую дверь. Я вышел на свободу и вдали увидел
очертания родной территории. Оглянулся – со стены Савелий махал мне рукой. А на
воротах огромный крест нарисован, с тремя перекладинами.
Обрезок трубы
я так и не выбросил. Зачем – хорошая вещь, продать можно. Два километра до
территории я одолел быстро, дикая земля жгла ноги сквозь ботинки. Ближе к
окраине я почувствовал резкий неприятный запах. Да нет, откровенную вонь, как
говорится, неизвестного происхождения. Странно, голова, болевшая до сих пор,
сразу перестала меня мучить. Оказавшись на территории, я быстро забыл об этом.
Невдалеке
виднелся цветастый купол из зонтиков на крыше Акакича.
Вечером мы с
Харитоном обмыли мою экскурсию его самогонкой. Мой интеллигентный друг с
туманом в глазах принялся рассуждать о возвращении к корням, о том, что нам
нужно припасть к животворящему роднику национальной духовности. Чтобы не дать
ему опять свернуть на Особый путь, я предложил поймать сиреневую кошку.
Харитон ответил, что таких не бывает и у меня просто глюк. Тогда я показал ему.
Харитон повернулся и тоже увидел сиреневую кошку. Она сидела в углу, лизалась,
а вокруг нее бегали сиреневые котята.
Но мы так и не
поймали ни одного.
***
Целую неделю я
ломал голову, как добыть денег на мой строительный бизнес, если кредит в банке
мне не дадут ни за что. В конце концов сломал ее напрочь и снова пошел лечить
к Харитону.
Вот ведь какая
неприятная штука получается. Я всегда представлял свою жизнь в виде летящей,
высоко и прямо, арбалетной стрелы. Легкий изгиб траектории не в счет. А теперь
мне начинало казаться, что я бездарно топчусь на месте. Причем давно это делаю,
целую яму вытоптал. В моем возрасте люди семьей обзаводятся, жизненные взгляды
какие ни то приобретают. Подвиги, наконец, совершают. Теоретически. У меня же не
только ничего этого нет, а я себе еще и сознательно дорожки обрубаю. Потому что
в поле выбора ты владеешь всеми путями, и это такой непередаваемый кайф,
который наполняет душу почти щенячьим восторгом. А встав на какой-нибудь
конкретный, выбрав его окончательно, ты имеешь только это, и ничего больше.
Одно-единственное вместо многого.
