Зачем культуре Свобода?
Историческая драма в трех голосах
Валентин Непомнящий, Лев Аннинский, Андрей Дмитриев…
Пролог. Шло время. Зона прилюдной вольницы сужалась; но хотелось разобраться не только и не столько в том, зачем повторно был разогнан НТВ и почему посажен Ходорковский. А в том, что происходит в сознании людей культуры; что они думают о свободе, о ее укорененности в традиции, о запросе на нее. Для них это — важно или нет? В конце концов, если свобода — не ценность для тех, кто ценности провозглашает, как ей укорениться в обыденной жизни, в общественной практике? Поводом для разговора послужил юбилей перестройки, пришедшийся на март 2005 года. Но только поводом.
За круглым прозрачным столом, внутри которого видны шестеренки, изображающие часовой механизм, сидят: Андрей Дмитриев, писатель, полноценно заявивший о себе на излете перестройки. Валентин Непомнящий, писатель и пушкинист, религиозный мыслитель. Лев Аннинский, литературный критик, ключевая фигура литературного шестидесятничества.
Ведущий (с риторическим пафосом, обращаясь то ли к гостям, то ли к зрителям, то ли к вечности). «Что пройдет, то будет мило» — к событиям, которые развернулись на нашей земле двадцать лет назад, гениальная пушкинская формула не применима. Перестройка поставила перед культурой роковую проблему — проблему реальной свободы. После всех безобидных кухонных разговоров выяснилось, что свобода предполагает не только счастье самореализации, но и некоторую цену, подчас страшную. Стоило ли платить ее? Зачем культуре свобода? Что случилось двадцать лет назад на нашей с вами земле?
Аннинский (подавшись вперед). Двадцать лет назад, мне кажется, задумали перекрасить фасады, но потом поняли, что краски перепутаны. А когда проступила реальность, оказалось, что не то перекрашено. И вообще можно было бы не перекрашивать, если возвращаемся опять туда же.
Ведущий (поэтически подначивая). Где капля блага — там на страже иль просвещенье, иль тиран?
Аннинский (прозаически не поддаваясь). Где бочка меда, там и ложка дегтя.
Ведущий (смущенно и несколько даже растерянно). Понял.
Дмитриев. Я думаю, что двадцать лет назад подспудная работа культуры и свободы — я не имею в виду только деятельность диссидентов или политических оппонентов системы, я имею в виду деятельность всех, кто читал Пушкина, кто преподавал гуманитарное знание, кто мечтал о свободе, даже не будучи свободным — в сочетании с чудовищно ускорившейся энтропией и распадом, полным распадом советской цивилизации привели к взрыву, каковым явилась перестройка.
