Хотя я находился высоко над этим воем, однако все еще близко к крыше подземного мира. И все больше криков устремлялось ко мне, будто они знали, где я, словно щупальца, которые старались схватить меня. Они становились все громче и громче, вот уже раздавались прямо подо мной, касались моих ступней и, наконец, отступили. Потом послышался пронзительный визг, резкий, как молния, такой громкий и так близко от меня, что я подпрыгнул, пытаясь за что-нибудь зацепиться, скатился, разбил колени и опять оказался на выступе. Я задыхался. Господин Адамсон превратился в точку на горизонте, он не видел, что со мной. Во всяком случае, он мне не помогал, хотя я нуждался в помощи, как никогда в жизни.
Я уже не пытался сдержать свой стон, мне было все равно, слышит меня кто-нибудь или нет, уничтожит он меня или нет. Мои вздохи, хотя и не столь жуткие, походили на эхо звуков, доносившихся снизу. Я еще не был таким несчастным, как они там внизу. Правда, меня колотила дрожь, и я наверняка сам прыгнул бы в пропасть, если б не держал в руках кость динозавра. Но даже с ее помощью ставить ноги вплотную друг к другу было труднее, чем сделать прыжок. Прыжок был бы слабостью, я подозревал, я чувствовал, что не имел права себе этого позволить. Мне достаточно было просто броситься вниз, ни о чем не думая! Тогда я рухнул бы вниз головой, размахивая руками, с криком или молча, кто это может знать заранее? Наверняка известно только, что возврата не было бы. Я стал бы свободен.
А потом порыв ветра, а может, электрический разряд и впрямь сбросил меня в пропасть. Сначала я так перепугался, что перестал дышать, а сердце мое остановилось. Я летел, в холодном ужасе, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами, в Ничто. Летел долго, пока крик, застрявший у меня в глотке, не вырвался наружу. А-а-а! Я замахал руками и задергал ногами. И выронил кость динозавра. Я потерял последнюю опору, но все-таки не падал камнем в бездну. Я стал мячиком в игре неведомых мне стихий; ураган, которого я не чувствовал, носил меня из стороны в сторону, вниз и вверх. Теперь я снова дышал, и сердце колотилось изо всех сил. Махал руками, как птица, даже пытался направлять свой полет. Тщетно. Иногда на несколько мгновений опять начиналось свободное падение вниз, словно я только что свалился с тропы. Я падал стремительно, кувыркаясь в воздухе. Потом снова взмывал вверх, как перышко в воздушном потоке. Кровь в моем теле бежала все быстрее. Я чувствовал, как она пенится, подобно воде, прорвавшей плотину, или даже извержению вулкана, потому что моя кровь, все быстрее совершающая свой круговорот, становилась все горячее, она почти кипела, так что мозг у меня раскалился, а сердце горело. Жар заливал меня изнутри. Это был страх, он превращался в панику, она прорвала все укрепления, шлюзы и барьеры, которые я соорудил внутри себя за свою жизнь. Когда тебе восемь, некоторые плотины могут быть не очень прочными. А некоторые вполне ничего себе. Но ни одна не устоит перед таким потоком ужаса. Я закричал, никогда еще я так не кричал.
