64
рабская боязнь ада, но исчезла и любовь к Богу и к святому его закону: и нравы, за недостатком другого просвещения исправляемые верою, потеряв свою подпору, в разврат стали приходить". Щербатов не склонен был преувеличивать роль власти в удержании целостности и крепости государства; на первое место он ставил моральное состояние общества, традиции и миросозерцание народа. Опыт политика и историка убеждал его, что достаточно разрушить нравы, чтобы привести к падению государство. Свою уверенность он передал позднейшим славянофилам.
Но в политическом опыте Щербатова было и другое - он имел возможность наблюдать, как с "повреждением нравов" общества усиливается деспотизм власти. Перемена "рода жизни", отмечал он, повсюду разлила "сластолюбие": "начали люди наиболее привязываться к государю и к вельможам, яко ко источникам богатства и награждений". С другой стороны, и государь, видя возрастание своего положения, уже мало помышлял "о законе Божий, а тем меньше еще о узаконениях страны">3. В его представлении власть отождествлялась с самовластием и он по произволу изменял ее формы, "вооруженнюю рукою" пресекая "возмущения". Словом, чем деспотичнее становилась власть, тем явственней делалось расстройство "внутреннего спокойствия государства", благополучия его граждан.
Не будучи всецело почитателем "старины", но и не принимая воцарившегося в стране произвола вельмож и тирании монархов, Щербатов пытался создать собственную утопию "идеального" государства, названного им "Офирской землей". Мыслитель использовал литературный прием, в соответствии с которым в прошлое Офира проецировалось настоящее России, что позволяло сочетать предвидение с сатирой, политическую фантазию с историческим реализмом.
Какие же российские обстоятельства критиковал Щербатов?
Во-первых, перенос столицы из "Квамо" (т.е. Москвы) в "Перегаб" (т.е. Петербург) - город, полностью изолированный от всей страны, построенный "против природы вещей". Это повлекло за собой многие беды, и главные из них - это, с одной стороны, пренебрежение властителей, оторванных от центральных частей страны, к внутренним делам государства, к заботам подданных, а с другой - отрыв высших сословий от народа, которые, живя теперь в столице, пренебрегли своими поместьями и без зазрения совести грабили крепостных крестьян. Тем самым народ был доведен до крайности и участились
65
бунты. Щербаков возродил в русской политологии "столичную тему", идущую от старца Филофея, превратив ее в своеобразный синоним противопоставления России и Запада. От него эта тема перешла к славянофильству и далее - к Леонтьеву и Каткову, пока, наконец, не была завершена переносом столицы из Петербурга в Москву большевиками.
