У нее разболелась голова, и у себя в комнате Мариетта села у открытого окна, из которого тянуло прохладой. Невидящим взглядом она смотрела на темные деревья и слушала шелест листвы от ночного ветерка. Ее дни проходили в постоянных поисках возможностей уклоняться от встреч с Леоном, чтобы избавить себя от лишних страданий. По утрам она уезжала пораньше проведать Нинетту Бриссак. Ко времени ее возвращения Леон уже отсутствовал — он ежедневно отправлялся в Лансер…
Мариетта легла в постель, однако сон пришел к ней не сразу.
Леон пробудился с чувством непривычного облегчения. Нынче он мог надеть на себя костюм для верховой езды, а не для визита к невесте. Это было приятной переменой и улучшило его настроение, достаточно скверное все последние дни. Церковные колокола вызванивали Ангелюс, молитву к Богоматери, пока он шел по каменным плитам двора к конюшне и Сарацину.
Мариетта, возвращаясь от Бриссаков, едва не столкнулась с ним на дороге.
— Боже милостивый! — воскликнул Леон, посторонившись со всей поспешностью. — Чего ради вы скачете так, словно за вами гонится тысяча чертей?
— Ничего подобного, просто у меня много работы…
Она не хотела, чтобы ее слова прозвучали грубо, хватит и того, что юбка у нее вся в пыли, а ветер растрепал волосы. Выходило так, что она вечно выглядит весьма непривлекательно по сравнению с изысканно-совершенной Элизой.
— Ни к чему говорить о работе, — неожиданно для самого себя произнес Леон. — Давайте-ка поохотимся, пустим соколов на дичь.
Не дожидаясь ее ответа, он пришпорил Сарацина и поскакал к подъемному мосту. Промедление Мариетты было коротким. Впервые после ее приезда в замок Леон заговорил с ней в прежнем, свободном тоне. Она ударила кобылу каблуками в бока и понеслась следом за Леоном. Церковные колокола еще звонили, когда они мчались галопом мимо крытых соломой домов деревни и дальше — к поросшим густым кустарником каменистым холмам. Хвост Сарацина стелился по ветру, а размашистый бег лошади Мариетты скоро настолько приблизил всадницу к графу, что у той вдруг перехватило дыхание.
Леон весь отдавался неистовой скачке, предоставив коню полную свободу, и оттого почувствовал приятную легкость в голове, избавленной от тягостной скуки нескольких последних дней. Теперь он снова радовался быстрому бегу коня, необъятному простору горизонта и тому, что впереди, на условленном месте, его уже дожидается помощник конюха с собаками и ловчими птицами.
Собаки начали рваться с поводков, когда Леон подъехал поближе. Развернув Сарацина, он увидел Мариетту, которая, подгоняя лошадь, преодолевала последние ярды.
