— А ты мне?
Она почему-то снова подумала о Лоринде и неуверенно ответила:
— Не знаю. Но мне кажется, что тебе можно верить. Жаль, что мы мало знакомы.
Кенит долго смотрел на нее, а потом, вздохнув, легонько дернул за локон.
— Рад, что у нас есть нечто общее, о чем можно сожалеть.
Он направился к двери на другом конце конюшни. Эва шла за ним, чувствуя, что ноги у нее будто свинцом налились. Выйдя на яркий солнечный свет, она, сощурившись, уставилась на стоявший за загоном вертолет.
— У тебя, должно быть, богатые клиенты, — наконец вымолвила она. — Только не говори мне, что приобщаешь какого-нибудь шейха к конному спорту.
Кенит хитро улыбнулся, шагая к небольшой сверкающей машине, напоминающей стрекозу.
— Такие люди не нуждаются в двух вещах: им не нужны деньги и уроки верховой езды. Многие из них рождаются прямо на коне или на верблюде.
Эва с недоумением смотрела на вертолет.
— Похоже, ты неплохо знаешь этих людей.
— Бывал кое у кого на Ближнем Востоке, — невозмутимо ответил он, — по делу.
Под лопастями пропеллера стоял рыжий здоровяк с вещами гостьи. Он открыл дверцу серебристой машины. Не дойдя до нее несколько шагов, Эва в недоумении остановилась.
— Предпочитаешь торчать на солнце весь день или наконец заберешься внутрь? — послышался нетерпеливый голос Кенита.
Он помог ей подняться в кабину и усадил, а сам устроился рядом за штурвалом.
Через несколько минут они уже взлетели в безоблачное синее небо.
Кенит некоторое время молчал, выслушивая по рации инструкции контрольных служб, а потом, улыбаясь, посмотрел на спутницу. Лицо его смягчилось.
— Можно долететь прямо до Беллингса, — сказал он, — но тогда нам придется несколько часов ждать самолета, вот я и подумал, что мы можем полюбоваться окрестностями по дороге. В мире нет вторых таких гор. Кроме того, — он пожал плечами, — мне бы хотелось поговорить с тобой без помех, чтобы нас не прерывали говорливые ковбои или Лоринда, одолевшая меня болтовней о своих воздыхателях.
Эву покоробило столь откровенное заявление о девушке.
— Как ты можешь так говорить о ней?
Кенит расхохотался.
— Это я любя, она же моя сестра.
У Эвы глаза полезли на лоб.
— Твоя сестра? Почему же ты сразу не сказал?
— Потому что ты вбила себе в голову что-то другое. И сама же заявила, что не желаешь слушать объяснения и оправдания. Не помнишь?
Эва смущенно отвернулась, уставившись через боковое стекло на землю. Что ей говорил Кен? Что по количеству поспешных выводов она могла бы поставить олимпийский рекорд. И он был прав. Вертолет продолжал громко стрекотать, летя над покрытыми снегом вершинами гор.
