— Пойдемте, господин инженер, — сказал он, — я провожу вас до калитки.
Ирена Бухэбнер с возмущением покинула спальню. Среди ночи, когда она наконец заснула после напряженного нервного дня, вернулся наконец-то ее муж, заверяя, что он был на каком-то таинственном совещании. Толком он не мог ничего объяснить, да ее это и не интересовало. С первых дней их супружеской жизни он знал, что она предъявляет чрезмерные требования ко всему, что касается ее самочувствия. В целом он старался выполнять их. Иначе она давно бы уже спала в отдельной комнате. Этой ночью, однако, он с грохотом закрыл за собой дверь, с шумом снял ботинки, споткнулся о них, когда раздевался, пошел, натыкаясь на мебель, в туалет и наконец, забыв принять ванну, без пижамы, в одних трусах, упал рядом с женой на кровать. Ирену обдал острый запах фруктового вина и плохо переваренной пищи. Она вскочила, охваченная отвращением к нему, и закричала:
— Что ты себе, собственно говоря, позволяешь, ты, грубиян неотесанный!
Потом схватила подушку и одеяло и выбежала в гостиную. Едва она устроилась на диване, дверь детской комнаты открылась и в ее проеме маленькой светлой тенью возникла Рената.
— Мама, — сказала девочка, медленно подходя к ней, в любую секунду боясь получить выговор от матери, — почему ты пришла сюда?
— Потому что я не могу заснуть, — резко ответила Ирена, сердясь на новый источник беспокойства, — иди спать.
Но ребенок не уходил, не отваживаясь в то же время пройти вперед.
— Если тебе никак не заснуть, то, может быть, ты расскажешь мне, как поживают дядя Ганс и тетя Грета, их дети и животные. Раньше у тебя не было времени. А теперь есть.
— Я очень устала, — сказала Ирена. — Иди к себе, ты поняла меня?
— Жалко, — сказала девочка, не сдвинувшись с места. — Камилла тоже всегда прогоняет меня.
— Кто тебя прогоняет? — спросила Ирена рассеянно.
— Камилла, — сказала Рената и сделала маленький шаг в сторону дивана.
— Камилла? — спросила Ирена. — Эта глупая гусыня? Она должна радоваться, что ей разрешают жить здесь.
— Она вовсе не глупая гусыня, — сказал ребенок. — Мне нравится, что она живет у нас.
— Ну хорошо, как хочешь, — сказала мать, готовая пожертвовать убеждениями ради своего спокойствия. Однако она не могла не сказать, что Рената, как и ее отец, позволяет каждому морочить себе голову.
Девочка, не поняла этой фразы, но почувствовала, что мать уступила.
— Мне холодно, — сказала она, подбежала на цыпочках к дивану и уселась на корточки.
