— Этого я гарантировать не могу. Но у нас в любом случае надежнее их хранить, — сказала Грета.
Со двора доносилось бряцание колокольчиков и мычание коров, возвращавшихся с пастбища. Потом загремела колодезная цепь, зажурчала вода, льющаяся в жестяные корыта, и наконец послышалось равномерное сопение пьющих животных.
В кухню вошел старший сын Ахтереров, пятнадцатилетний Петер. Он запыхался, его лицо и даже коротко подстриженные волосы были мокрыми от быстрой ходьбы. Мальчик пожаловался на жару и слепней, так измучивших его и животных на пастбище.
— Тетя Ирена, — спросил он, — когда Рената снова приедет?
— Может быть, я отпущу ее к вам на каникулы, — сказала Ирена. — Куда же еще? Я надеюсь, что муж отвезет меня отдохнуть на Вертерзее [1]. Мне обязательно нужно сменить обстановку. Вы здесь не представляете, что значит прожить все лето в городе. Ренате вряд ли захочется ехать со мной. Во-первых, я не смогу все время заниматься только ей. Мне нужен покой. И, во-вторых, ей самой лучше у вас. У меня нет иллюзий на этот счет.
— Конечно, привозите ее сюда, — сказала Грета. Потом она обратилась к сыну, который с хрустом ел яблоко, и потребовала, чтобы он наконец вымылся.
Во время ужина обе супружеские пары молчали. Даже Ганс Ахтерер не шутил, как всегда. Приближалось время расставания.
Наконец инженер с женой сели в машину. В этот раз Ахтерер не сказал свое обычное: «Присматривай за моей красоткой Иреной!» Только инженер нарушил молчание, когда машина уже тронулась: «Ну, значит, все будет как мы договорились». Ганс Ахтерер кивнул. Его жена не вышла провожать гостей. Перед домом стояли два украинца и смотрели, как отъезжал автомобиль, поднимая за собой тучи пыли. В их глазах не было злости, но и равнодушными их тоже нельзя было назвать.
Было еще светло, солнце стояло над ельником, который начинался сразу за деревней. Руки инженера в перчатках из лайки спокойно и уверенно лежали на руле. Он ехал медленно, осторожно объезжая выбоины. Дорога была не асфальтирована, иногда машина застревала в глубоких лужах. Тогда лицо Ирены искажалось гримасой и она судорожно хваталась за ручку на боковой дверце.
— Тебе не помешает, если я закурю? — спросил инженер у жены.
— Как хочешь, — ответила она. — Если ты закуришь, мне нужно будет открыть окно, и тогда эта ужасная пыль запачкает мою юбку.
— Хорошо, не буду, — не возражал муж. Эти три слова он говорил своей жене чаще других.
— Все погрузили? — спросил он немного спустя.
