— Вы поможете нам управиться, если мы будем торговать? — спросила Анна Вегерер.
— Ну конечно, — ответила Мария Лангталер, — это я смогу устроить.
— Как поживает Камилла? — хотела знать соседка. Ей не нравилась эта девочка, которая, как ей казалось, чересчур высоко задирала нос и держалась слишком самостоятельно. Она спросила о ней лишь из симпатии к ее матери.
— Она сегодня не в школе, — ответила Мария Лангталер. — Я послала ее полоть картошку, но уверена, что она еще и не принималась.
— Такой уже возраст, — сказал Анна Вегерер, — это все возраст. Они все такие в ее годы. Вот, к примеру, мой сын…
«О Боже, — подумала мать Камиллы, — сейчас она опять начнет плакать». Сын Анны был убит почти год назад во время Балканской кампании. Он умер в страшных мучениях. Люди знали об этом из письма, которое его командир написал «гордо скорбящей матери», как он выразился. Некоторые сведения дошли и из рассказов его боевых товарищей, но подробностей Анна никогда не сообщала. Сейчас она действительно плакала, но делала это беззвучно, не закрывая лица.
— Вы знаете, ведь он был единственным у меня.
Она всегда повторяла эту фразу, хотя все и без того знали, что он у нее единственный. Но, несмотря на это, все каждый раз участливо кивали и говорили что-то вроде «тем тяжелее это перенести» или «как это бессмысленно». Мария Лангталер тоже кивнула и сказала, что благодарит Бога за то, что у нее не сын, а дочь.
— Как дела у вашего мужа? — спросила Анна, взяв себя в руки. Мария Лангталер не любила расспросов о муже. От него давно не было никаких известий, и она сомневалась в том, жив ли он вообще.
— Военная почта так плохо работает, многие письма не доходят. Я ничего не знаю о нем.
— Но вы храбрая женщина, — ответила Анна Вегерер, которая не считала себя таковой. — Вы все выдержите.
— Все мы, — сказала Мария без всякого пафоса, — должны это пережить.
На противоположной стороне улицы они увидели барона со старой папкой в руках, который медленно направлялся в сторону трамвайной остановки. Анна Вегерер, прервав разговор, выбежала на улицу.
— Господин барон, господин барон, — крикнула она. Он наконец услышал ее и неохотно остановился.
— Извините моего мужа за сегодняшнее, — сказала Анна, подойдя к нему. — Вы ведь знаете, работа на винограднике не ждет. Если вам будет удобно, он скосит траву сегодня вечером.
— Дорогая фрау Вегерер, — ответил барон, рассматривая пыльную листву деревьев на аллее, — сегодня это уже неудобно. Завтра тоже. Да, абсолютно неудобно. Я вам скажу, когда приходить, но до конца недели ваш муж мне не понадобится. Позвольте откланяться.
