Безо всяких скандалов Петр сказал Соне:
– Дело житейское. Брысь.
И она, обиженно задрав носик, ушла, и немедленно вышла замуж за того секретаря. А через год или два Вася Кошкин помер от туберкулеза, чахлый был, как Феликс Эдмундович, хотя и горячий малый, и Соня снова оказалась свободна. Но к этому времени, говорят, переменилась – стала суровой, в партию вступила, стала судьей в одном из районов и более не попадалась на глаза Попереке. Но зачем-то перебралась тоже из Новосибирска в Красносибирск. Не за Петром же Платоновичем следом?!
Ныне Софья Пантелеевна расцвела – или это макияж? Как будто с дальнего юга, смуглая и пышная, вся сверкает серебряными капельками жемчугов и серебра в ушах и на шее. Раньше облик Сони был скромнее, тусклее. Но говорит она вновь, как в юности, мурлыча в нос.
– Нет, в самом деле, что тут делаешь? – спросила она, когда они вместе вышли из лифта на девятом этаже. – Если идешь качать права, напрасно. Они этого только и ждут.
“Так это твои друзья!” – хотел он крикнуть! Он знал: теперь она замужем за известным финансовым воротилой, членом обкома КПРФ Копаловым. И конечно же, не может быть – по определению – на стороне Попереки. Или все же остатки прежней нежности поспособствуют тому, что Петр Платонович кое-что у нее выведает?
Нервно дернув шеей, он ничего ей не ответил. И она долго смотрела на него. Она всегда медленно соображала, эта сладостная Тумбочка со Сластями Внутри, но в здравом смысле ей не откажешь. Хотя странная у Сони судьба: нынешний муж – коммунист, первый муж – вольный забияка. Душа плывет между Сциллой и Харибдой? Так любила она говорить, объясняя Петру некие политические новости прежнего времени. Между свинством и харизмой, ха-ха. В самом деле, пусть не думает, что растерялся и жить уже не хочет!
– Анекдот слышала про новых русских? – Поперека, склонясь и скалясь, как прежде неугомонный, забормотал ей на ушко. – Слышь, Вован, это ты мне на пейджер сообщение кинул? – Ну-ка покажь... Не, не я, почерк не мой.
– Кстати, моего мужа зовут Владимир... но он не такой... – И Соня снова замолчала. И наконец, мигнув глубоко сидящими маслянистыми глазками (это она приняла решение), она заявила. – Сочувствую, но помогать тебе не буду.
Ох, какая принципиальная. Или мстительная. Поскольку в расставании всегда мужчина виноват...
– А я и не нуждаюсь в помощи! – рассмеялся Поперека. – Разве я когда-нибудь был похож на человека, который нуждается в помощи?! – И повернулся, и пошел-позапрыгал по гулкой лестнице вниз. И на шестом этаже вынырнул в коридор и сходу набрел на приемную редакции “большой газеты”.
