— Хочу осушить этот бокал за взаимопонимание людей с различными вкусами! Вот вам, например, нравится тяжеляк, а мне ближе женский вокал, но все мы братья и обязаны любить друг друга! За хозяина дома и его семью.
— Да сопутствуют им мир и любовь, — сам себе удивляясь, добавляет Азизян.
— Где тут курят? — спросил Азизян, глядя в сторону, после первой рюмки.
— Можно и на балконе, хотя, в принципе, можно и здесь — проветрится, — недолго думая, ответил Ткаченко.
— Я шо подумал? — каким-то мертвым голосом пояснил Азизян. — Шо другие выгоняют курить аж на площадку.
— Над баночкой, — ввернул Макашов.
— Не! Мы с супругой курим, где хотим, — успокоил Ткаченко, наливая по второй.
— Смело. Лихо, — так же автоматически вымолвил Яшико.
— Они обычно, когда с папой покупают бычков в томате, Сашка смотрит, где дешевле, — заложил товарища Макашов.
— Кильку в томате, — икнув, поправил Азизян. — Ик… кильку. Пора бы знать. Прошу налить, а то, я вижу, разговор не клеится, — решительно произнес он, стараясь на взгляд определить, где у Ткаченко хранятся пластинки.
Со второй бутылкой в ход пошла морская капуста, и Азизян немедленно объявил себя ее любителем.
— Правда, я рассчитывал, что в ней будут кальмары, — посетовал он без зазрения совести.
С проигрывателем Ткаченко обращался бережно, но диски ставил. Азизян не слезал со стула, пытаясь не подавать вида, что мрачнеет. Он бы давно прикончил Ткаченко, если бы знал, что это преступление сойдет ему с рук, как в свое время брату Коршуну кража кроликов на Опытной станции.
— Мы не будем тратить время на Карела Готта. Оставим певца в покое… С его яйцами… — заговаривал зубы Азизян, прикидывая, как пересыпать толченые таблетки в мутноватый «сухарь» и уговорить Ткаченко выпить вина после водки.
Вдруг не клюнет, гад, а ведь второй раз в хату уже не пустит!
— Хто цэ так усерается? — изображает Азизян недоумение. — Ах, как же как же — це ж Яша Гиллан, знатный лишенец… То бишь — Гильман!
Ткаченко, понизив громкость, оставляет Азизяна разглагольствовать за столом и идет укладывать спать ребенка.
— Пока все не выпьем — не уйдем, — ловит он реплику одного из гостей, проходя по коридору.
Но он не может видеть, с какой поспешностью Азизян расстегивает карман, высыпает порошок в горлышко начатой бутылки и принимается (позабыв о подобранной для этого с земли палочке) взбалтывать вино, снова, как тогда со спичками, разыгрывая мексиканца. Он уже заранее отстегнул хлястик и раскрыл пошире портфель.
