– О чем думаем? – спросил Максим, освобождаясь от объятия и протягивая руку за квадратным стаканом, наполненным виски со льдом.
– Да так… О любви.
– О любви? Ну, расскажи мне. О первой?
– Да, – Юлия рассмеялась, – у меня есть подруга, так вот она убеждает, что первую настоящую любовь пережила в пять лет. Они там ездили в какой-то санаторий, и вот там…
– Ну а почему бы, собственно, ей не влюбиться впервые в пять лет?
– Ну что ты, – Юлия приподнялась на локте, – это невозможно. Любовь ведь имеет некоторые условия существования, не совместимые с пятью человеческими годами.
– То есть ты в это время интересовалась только куклами?
– Не надо надеяться, – Юлия приняла от Максима бокал с вином, отпила немного, – что я ни в кого не влюблялась в шесть человеческих лет. Ого-го, скажу я тебе лихо, и это «ого-го» будет означать мальчика с фамилией Коновалов. «Коновалов очень красивый» – так говорили мои товарки по подготовительной группе.
– О, это интересно! – Максим усмехнулся. – Красивый Коновалов!
– Не помню Коновалова, но верю в его красоту. Чтобы соответствовать ей, я требовала от мамы исключительно белых колготок, и еще у меня были немецкие трусы с оборками.
Кажется, Коновалов превосходно владел танцевальным «русским шагом» и возглавлял детсадовские утренники в паре с кем-нибудь достойным. Не со мной. Потому что меня он, разумеется, не замечал.
– Бедная моя! – Максим разрезал румяное яблоко на кусочки.
– Но это нисколько не отвратило меня от генеральной идеи относиться к мальчикам по-особенному. Я претворила ее в жизнь первого сентября на школьной линейке. Моим новым возлюбленным стал ученик Хаситуллов. Замечательно, что я не помню имен этих выдающихся ребят, а вот фамилии – пожалуйста. Есть в этом что-то неестественное, мне кажется. Что-то гестаповское в этом есть, да?
– Сложно сказать. Хочешь яблочко?
– Хочу. Спасибо.
– Продолжай же!
– Тебе интересно?
– Весьма.
– Стоит ли размениваться на эту несчастную среднюю школу, прыщавый пятый, прыщавый шестой и прыщавый седьмой классы? Впрочем, прыщи в восьмом отнюдь не помешали мне полюбить одноклассника Алексея. Алексей отличался классической внешностью литовского крестьянина и крестьянской невозмутимостью характера. Был молчалив, серьезен. Мы соседствовали по парте. Вместе выполняли лабораторные работы на химии. В одной из них участвовала горелка, таблетка сухого спирта, и надо было что-то специальное кипятить. Я чиркнула спичкой, Алексей мечтательно сказал, глядя на чуть желтеющее пламя: «Что такое вообще – огонь? Что это за таинственная материя, откуда она?» Я напряглась. Мне представился реальный шанс хоть как-то зарекомендовать себя в глазах Алексея. Я должна была найти нужные слова! Подумала, пару раз моргнула и сказала вдохновенно: «Огонь, огонь… ну, это когда что-либо горит». Так позорно закончился Алексеев эпизод, а в затылок ему уже бодро дышали следующие и следующие.
