— Свободны все, кроме курсанта Путилова! — добавил заглянувший в класс мастер-наставник Сандлер.
— Михаэль, я вам не нужен? — спросил Грабб. — Может, чем-то помочь?
— Нет, Вильгельм, спасибо! — качнул головой наставник. — Только Путилов. Weggetreten! (Разойдись!) — произнес он, повысив голос.
Сандлер терпеливо ждал, когда курсанты покинут класс. Вовка тем временем стоял возле у парты с отсутствующим выражением лица. Оставшись с Путиловым наедине, мастер-наставник уселся на уголок учительского стола и произнес:
— Садись Путилов. Разговор у нас с тобой будет серьезный…
Если мальчишка и удивился, то вида не подал. Михаэль по достоинству оценил Вовкину выдержку, когда малец уселся за парту с тем же отсутствующим выражением лица, как и минутой ранее. Сандлер достал сигарету, прикурил и, пустив в потолок струю табачного дыма. Затем он задумчиво посмотрел на курсанта, продолжающего сидеть с неестественно прямой спиной, словно по команде «смирно».
— Расслабься, Путилов, — добродушно усмехаясь, посоветовал Михаэль. — Разговор у нас с тобой хоть и серьезный будет, но неофициальный… Так сказать, «по душам».
— А о чем мне с тобой говорить, — подал голос Вовка, — да еще «по душам»?
— О тебе.
— Обо мне?
— Да, о тебе, — повторил Сандлер. — И о твоей дальнейшей судьбе.
— А чего в моей судьбе такого особенного? — с вызовом спросил мальчишка. — Она абсолютно такая же, как и у любого другого курсанта… Пса, — после небольшой паузы добавил он.
— Такая, да не такая, — покачал головой наставник-воспитатель. — Можешь мне не верить, но твоя дальнейшая судьба меня очень заботит… Есть у меня свой интерес. Куришь? — неожиданно спросил он Вовку.
— Когда табак есть — курю, — ответил пацан.
— Держи! — Сандлер кинул на стол перед курсантом распечатанную пачку «Das Reich» и зажигалку.
— Fur den Deutschen Soldaten, — прочитал Вовка надпись на сигаретной пачке, выполненную красивым готическим шрифтом. — Для немецкого солдата, — перевел он, криво усмехаясь. — Такие не курю!
— Ну, что ты гордый я уже понял…
— Ненавижу я вас всех! — прошипел мальчишка, неожиданно теряя самообладание. Его лицо исказилось гримасой гнева. — Ничего от тебя мне не надо! Ни сигарет твоих паршивых…
— Ну-ну-ну! — примирительно поднял руки Сандлер. — Не кипятись. Я тебя понимаю…
— Что ты понимаешь? — шмыгнул носом Вовка. — У меня… вы, фашисты… мамку с папкой… Я даже не знаю, что с ними… Живы ли они?
— А у меня, думаешь, все в радужном свете? — Сандлер нервно затянулся и достал из пачки еще одну сигарету, которую прикурил от сотлевшего окурка. — Чтоб ты знал, мои родители сгинули в Сибири, в советских лагерях… Еще до войны. Их посадили только за то, что они были чистокровными немцами! Я тоже ничего о них не знаю. Скорее всего — их уже нет в живых. Несмотря ни на что, у нас много общего, курсант.
