Я спустилась вниз и столкнулась с ней в дверях кухни — бабушка выходила оттуда в резиновых сапогах, древнем дождевике и с корзинкой в руках.
— Ага! Ты-то мне и нужна! — воскликнула она. — Где Синклер?
— Поехал пострелять.
— Ах, да, точно, он говорил, что в обед его не будет… Пойдем поможешь мне собрать брюссельскую капусту.
Я нашла старые сапоги и пальто, и мы вышли в тихое утро, только на этот раз направились в обнесенный стенами огород. Уилл, садовник, уже был там. Он поднял глаза, когда мы появились, перестал копать и, ловко переступая через свежевскопанные грядки, подошел к нам и протянул мне свою запачканную руку.
— Э, — сказал он, — давненько ше ты не была у наш в «Элви». — Он не всегда говорил отчетливо, так как носил свой зубной протез только по воскресеньям. — И как там шизнь, в Америке?
Я немного рассказала ему о жизни в Америке, и он спросил меня об отце, а я его — о миссис Уилл, которая, похоже, захворала, впрочем, как обычно. А затем он вернулся к своим грядкам, а мы с бабушкой отправились собирать капусту.
Наполнив корзину, мы направились назад, к дому, но утро было необыкновенно свежим и тихим, и бабушка предложила еще немного погулять, поэтому мы обошли дом вокруг и завернули в сад, где сели на выкрашенную белой краской чугунную скамью. Так мы и сидели, устремив взор на горы, возвышающиеся за озером. Цветочный бордюр в саду был сделан из георгинов, цинний и фиолетовых новобельгийских астр, а траву, усыпанную жемчужными капельками росы, покрывали темно-красные листья американского клена.
— Я всегда любила осень, — сказала бабушка. — Некоторые считают, что осень — грустная пора, но на самом деле красоты в ней намного больше, нежели грусти.
Я процитировала: «Сентябрь настал, и осень Мои умножает силы».
— Откуда это?
— Это Льюис Макнис. А твои силы умножаются осенью?
— Ну, когда-то точно умножались, но это было лет двадцать назад. — Мы засмеялись, и бабушка сжала мою руку. — О Джейн, как же я рада, что ты вернулась!
— Ты так часто писала, и я бы приехала раньше… Но правда не могла.
— Конечно, конечно. Я понимаю. И это было эгоистично с моей стороны — продолжать настаивать.
— А те письма, которые ты писала моему отцу… Я ничего о них не знала, но я бы заставила его ответить.
— Твой отец всегда был очень упрямым, — бабушка пристально посмотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами. — Он не хотел, чтобы ты ехала?
— Я приняла решение, и он смирился. Кроме того, там был Дэвид Стюарт, поэтому отец вряд ли стал бы сильно возражать.
