— Продолжай же… продолжай… расскажи мне все… что за счастливую весть ты хочешь сообщить мне?..
Судья послушно продолжил:
— Незнакомцу, который с такой нежностью поглядывал на малыша Юбера, нежданно-негаданно представился случай спасти ребенка; после крушения он унес его далеко прочь, по бездорожью, он несся, как обезумевший зверь, возвращающийся в логово с бесценной добычей, он обезумел от нежности, он изнемогал от любви к тому, в ком признал собственного сына, и сильнее этого чувства не было больше ничего.
— Мой сын! — возопила Амели, — Мой сын жив, а человек, спасший его от гибели, вырвавший из когтей смерти, это…
В дверь кабинета постучали, и она замолчала; судья, опасаясь какого-нибудь сюрприза, кинулся в другой конец комнаты узнать, в чем дело.
Приоткрыв створку двери, судья увидел судебного исполнителя Доминика с запечатанным пакетом в руке.
— Это еще что такое? — рассерженно спросил судья. — Мне сейчас некогда.
Но Доминик знал, что делал, и Себастьяну Перрону пришлось это признать. Ибо в ответ прозвучало:
— Это от вашего личного знакомого, господин председатель.
Судья сразу все понял.
— Мариус, — прошептал он и, взяв пакет, хлопнул дверью перед носом у Доминика.
Судья с облегчением вздохнул. Давно уже си тревожился и с нетерпением ждал вестей от человека, которого почитал старинным своим приятелем, другом детства.
Эти известия, должно быть, и содержались в письме, которое он теребил в руках, радуясь, что получил его как нельзя более кстати.
Не стесняясь присутствием Амели, Себастьян Перрон судорожным движением сорвал печать красного воска, извлек из конверта лист бумаги и приступил к чтению:
«Мой бедный друг.
Я произвел порученное тобой расследование — опасения твои были обоснованны. Люди, к которым ты отослал меня, плохо присматривали за ребенком, он исчез; они же утверждают, что не виноваты и подали жалобу в жандармерию, дабы защитить себя от возможных преследований. Ты сам поймешь, в чем дело, когда узнаешь детали. Во всяком случае, ясно одно — на ферме папаши Клемана ребенка нет, а в округе ходит слух, будто он утонул. На днях я загляну к тебе, бедняга, и мы обсудим это прискорбное приключение.
Любящий тебя Мариус»
Пальцы судьи задрожали, письмо выскользнуло из рук; грудь ему сдавило рыдание, на глазах выступили слезы; лицо его исказила столь жуткая гримаса, что с трепетом наблюдавшая за ним Амели не могла дольше сдерживать любопытство.
— Себастьян, — закричала она, — я по глазам вижу — с тобой что-то случилось, какое-то несчастье, скажи мне, что происходит.
