— Да, старею понемногу, — соглашается Кондамин, проводя рукой по седым прядям. — Теперь я уж не гожусь для путешествий по Амазонке.
Окна сотрясаются от порывов ветра. В комнате постепенно темнеет, собеседники едва различают друг друга.
— Ваша книга действительно положила только начало, — замечает Кондамин после некоторой паузы. — Сейчас я так занят своей астрономией, что не в состоянии внимательно следить за вашей работой. Но мне говорили, что каучуком занимается добрых два десятка ученых.
— Да, и в том числе довольно известные, — подтверждает Даллье. — Некоторым удалось открыть кое-что, чего я не заметил в свое время.
— Послушайте, доктор, а нет ли у вас настроения снова взяться за это дело?
Молчание.
— Академия распределяет новые задания, — продолжает Кондамин. — Каучук начинает вызывать всеобщий интерес. Крупная партия его доставлена недавно из Бразилии. Так как вы смотрите?
— Откровенно говоря, — помолчав, произносит Даллье, — мне нужен покой.
Кондамин испытующе глядит на него.
— Нет уж во мне былого пыла. То ли я перетрудился, то ли еще что, не знаю… — говорит Даллье.
Его слова тонут в грохоте грома, от которого сотрясаются оконные стекла. Молния на миг озаряет комнату, снова раздается глухой удар. За окном слышится монотонный шум дождя.
Ученые сидят молча.
Прошло семь лет.
Пьер подрос, научился читать и писать, преуспел в арифметике и рисовании и благодаря стараниям воспитателя умеет вести себя за столом и в обществе. На верхней губе у него пробивается первый пушок. У юноши привлекательное лицо, темные вьющиеся волосы, мускулистое тело, правильная речь. Особого интереса к работе отца Пьер никогда не проявлял, но в последнее время он стал часто заходить в лабораторию, задавал вопросы, приглядывался к опытам, которые проводил отец, и внимательно следил за каждым словом и каждой цифрой, когда тот делал записи. В конце концов он сам под руководством отца проделал несколько несложных опытов с серной кислотой и углекислым калием. Однажды вечером Даллье зовет сына к себе в кабинет.
— Я думаю, — говорит он, окинув Пьера внимательным взглядом, — отдать тебя в какой-нибудь парижский лицей. Как ты считаешь?
Пьер в нерешительности опускает глаза.
Отец продолжает:
— Там ты прежде всего усвоишь начала естественных наук. Если дело пойдет на лад, поступишь потом в университет.
Помолчав, Пьер спрашивает:
— А в лицее преподают химию?
— По-видимому. Во всяком случае, готовься в путь. Тебе придется пробыть в Париже несколько лет.
