Смеясь, Бугер протягивает доктору руку. Кондамин показывает на лошадей.
— Мы были на прогулке. Тут мне и пришло в голову выполнить обещание, которое я вам дал.
Даллье зовет кучера; нужно позаботиться, чтобы лошадей насухо вытерли и поставили в конюшню.
Побрившись и надев чистое платье, он возвращается к обоим ученым; те беседуют, сидя в комнате, которая когда-то была специально обставлена его женой для приема гостей, но уже несколько лет не используется по назначению.
— Серьезно, дорогой доктор, — говорит Кондамин. — Я еле узнал вас там во дворе. Вы изнуряете себя работой!
Даллье усмехнулся.
— Игра стоит свеч!
— Вы получили уже какие-нибудь результаты?
— Да, и надеюсь добиться еще больших.
Кондамин бросает взгляд на него.
— Как вы думаете — можно ли найти каучуку практическое применение?
— Думаю? Я знаю это абсолютно точно! И, пожалуй, не ошибусь, сказав, что со временем этот материал будет иметь не меньшее значение, чем стекло или бумага.
— Вы преувеличиваете!
— Давайте поднимемся наверх! Там вы сможете познакомиться с результатами моих опытов.
— В вашей адской кухне?
— Да!
Кондамин снова взглядывает на него.
— Хорошо, — произносит он. — Давайте поднимемся!
Даллье ведет обоих профессоров на чердак, в свою лабораторию. Здесь он зажигает о тлеющее в печи полено несколько свечей и ахает, заметив, что впопыхах забыл снять с плиты сосуд с раствором каучука.
— Черт подери, какая пакость! — восклицает Кондамин. — Вонища тут и впрямь как в аду! Что это за дьявольское зелье вон в том сосуде?
— Сильно нагретый каучук! — отвечает Даллье.
Кондамин удивленно качает головой.
— Черный, как сажа, и так воняет? А ведь я собственными глазами видел, как индейцы нагревали его над кострами, однако… — но что вы там делаете, доктор?
Даллье шагнул к столу, нагнулся над лежащей на нем тетрадью, поспешным движением взял перо из чернильницы и сделал какие-то заметки. Кондамин подходит ближе и видит, что перед записью стоит номер сорок семь.
— Не знаю, как вам это объяснить, — говорит Даллье. — Видите ли, если каучук нагреть, он становится тягучим, а при остывании опять переходит в твердое состояние, не изменяя при этом своей окраски. Встречая вас, я забыл снять сосуд с плиты. Но огонь еще горел. Поэтому раствор нагрелся сильнее, чем я это обычно делал во время опытов. Потрогайте-ка сосуд…
Он откладывает перо в сторону и снова обращается к Кондамину.
— Потрогайте его! Он вряд ли теплее сорока градусов. Масса уже давно должна была опять затвердеть. А она все еще жидкая, она стала черного цвета…
