Дассо Сальдивар пишет со слов Гарсия Маркеса: «Тогда я подумал: значит, такое в литературе возможно, а раз меня это так привлекает, я тоже буду так делать. Я-то полагал, что в литературе подобное не дозволено. Получается, что до того момента у меня было искаженное представление о литературе, я привык считать, что она совсем другая. Я сказал себе: если можно выпустить джинна из бутылки, как в сказке из „Тысячи и одной ночи“, и можно делать то, что делает Кафка, значит, существует иной путь создания литературы» (28, 180).
Именно в ту ночь, как считает биограф Сальдивар, и определилась судьба литератора Габриеля Гарсия Маркеса. Он понял, что станет писателем, и понял, как именно он будет писать.
За полгода до этого, еще в городе Сукре, в доме аптекаря и врача-гомеопата состоялся такой разговор.
— Послушайся моего совета, Габриель. Лучшее, что ты можешь придумать, — это стать священником. — Отец старался говорить как можно убедительнее. — Они живут лучше всех. Стать фармацевтом и взять дело в свои руки ты не хочешь. Иди в священники.
— Габриель, неужели ты не видишь, что Габо совершенно для этого не годится! Живешь, будто не на земле. Больше половины преподавателей лицея в Сипакире — коммунисты, — высказала свое мнение мать Габриеля-младшего. — Ты готов помочь ему деньгами, так пусть идет в университет. Ему надо продолжать учиться!
— Согласен! Для меня было бы самым большим счастьем дать тебе высшее образование, сын мой. Я его получить не мог.
— Я знаю, что Габо не хочет быть врачом, — сказала мать.
— А что же он хочет?
— Если говорить об университете в Боготе, то я буду поступать на факультет права. Стану юристом, — заявил Габо.
— Учти! Будешь плохо учиться, наш сосед ни за что не отдаст за тебя свою дочь Мерседес. Я знаю, она тебе нравится.
На следующий день после того, как он прочел «Превращение», Габриель Гарсия Маркес, которому следовало отправиться на лекции в университет, сел писать свой первый рассказ «иного пути». Он работал над ним, по утверждению сверстников, как «седовласый академик»: по два-три раза переписывал каждое предложение, по пять раз менял слова в поисках подходящего варианта. Как раз в это время Габо прочел в колонке «Город и мир», которую вел известный журналист и писатель Эдуардо Саламея Борда в столичной газете «Эспектадор», ответ читателю. Некий читатель обвинял Эдуардо Саламею в том, что в литературном приложении к той же газете, редактором которого тоже был Эдуардо Саламея, печатаются рассказы лишь известных писателей и нет новых имен. В своем ответе редактор заверял, что готов печатать молодых, однако они не присылают своих сочинений.
