А ведь порой достаточно просто отойти от мысленных стереотипов. Например, осознать, что мы — не только дети своих родителей, своей страны, своего времени. Мы — не только «хорошие матери», «верные подруги», «добрые соседи», «грамотные специалисты своего дела», «порядочные люди», «наследники славной династии», «преданные партийцы». Каждая из нас (я говорю о женщинах, но в равной степени это может быть отнесено и к мужской половине человечества) воплощает в себе, как минимум, две ипостаси: «и тех, от кого ответвилась, и тех, кому ветви дала». А как максимум — множество субличностей, определенное содержание и сочетание которых и составляет нашу неповторимость. Нашу уникальную, ни на чью не похожую, жизненную историю. До какого-то момента она может совпадать (по отдельным параметрам!) с так называемыми «общечеловеческими», или «родовыми», или «партийными» ценностями, но по мере взросления — как при разрывании пуповины, которое происходит неизбежно, иначе не была бы возможной сама жизнь! — история становится все более обособленной. И только находясь в этом обособленном состоянии, я бы сказала — самостоянии, человек обретает себя. И тогда он готов к отношениям — и со своим прошлым, и с настоящим, и с будущим. Причем, независимо от того, царского он рода или произошел от кого попроще, богат или не очень, в браке или одинок, красив или обыкновенен, талантлив или бездарен. В противном же случае он обречен на то, чтобы быть марионеткой в руках прошлого: прошлых поколений, прошлого социального строя, прошлых понятий и «преданий старины глубокой», собственного прошлого, наконец. Все это полезно знать, но, как говорил апостол, ничему нельзя позволять обладать нами.
А знание всегда означает приближение. Контакт. Знакомство. В данном контексте — знакомство с самим собой. Из чего я «слеплен»? Что составляет мою сущность? Как это влияет на мою жизнь, мое здоровье, мою волю, мои желания, мои вкусы и пристрастия, мое поведение, мои мысли и чувства? Хорошо ли мне от такого положения вещей? Можно ли его изменить? И нужно ли?
Вопросов здесь — бесчисленное множество. Ответы же у каждого свои.
Мои — в этой книге.
О том, что я должна ее написать (а, может быть, и не ее одну!), я знала всегда. Нет, конечно, я не имею в виду свои ранние годы — они протекали в счастливом неведении собственного писательского предназначения. Главным моим деланием в то время было исследование пространства, в которое меня вытолкнуло безжалостное материнское лоно.
